– Ради встречи с тобой, Кильон? Да, пожертвовал. Я знал, что погибну, и легкой смерти не ждал. Еще я знал, что, если доберусь до тебя и уговорю всерьез задуматься о самосохранении, результат будет хороший. Такой, что моя гибель высокой ценой не покажется.
– Я даже имени твоего не знаю.
– А свое ты помнишь?
– Нет, его удалили, когда загружали новые воспоминания.
– Что ж, тогда расстанемся незнакомыми. Так лучше.
– Понятно, – тихо отозвался Кильон.
– Сделай мне укол, если не возражаешь.
Ладонь Кильона легла на шприц с морфаксом-55.
– Я сделал бы для тебя больше, если бы мог.
– Не терзайся из-за моей гибели. Упасть к вам – мое решение, а не твое. Главное – не упусти шанс.
– Не упущу. – Кильон убедился, что в шприц не попал воздух, и свободной рукой легонько надавил ангелу на голую грудь. – Не шевелись. Больно не будет.
Он вонзил иглу в тело ангела и нажал на поршень.
Ангел вздохнул и задышал спокойнее.
– Сколько у меня времени?
– Пара минут. Может, меньше.
– Отлично, потому что я забыл кое-что рассказать.
Глава 2
Жужжание механизмов, лязг и треск электромеханического коммутатора, стук реле, урчание ответного сигнала. После десяти-одиннадцати гудков Фрей наконец ответил:
– Кому это неймется?
– Это Кильон.
– Мой любимый монстр! – Фрей сделал паузу, и Кильон услышал шум бара – грубый хохот, звон стекла, сигнал, вызывающий боксеров на ринг: не то по радио, не то по телевизору транслировали поединок. – Что-то ты раненько на операцию собрался. У меня нет при себе швейного набора.
– Возникли проблемы. Нужно потолковать с глазу на глаз.
– Откуда звонишь?
– Из кулинарии по пути домой. – Кильон прикрыл рот ладонью, заметив, что сидящий у витрины хозяин лавки бросает на него недовольные взгляды: тот явно хотел, чтобы посетитель звонил с уличного таксофона, а не с телефона, притаившегося в глубине зала. – За мной хвост.
– Точно или возможно?
– Сегодня кое-что случилось. Пока больше сказать не могу.
– Ясно, – после долгой паузы проговорил Фрей. – В одном я уверен: ты не из тех, кто паникует без повода. Домой не ходи. Сможешь сюда добраться так, чтобы хвост не притащить?
– Постараюсь.
– Удвой бдительность, но при этом веди себя как ни в чем не бывало.
– Думаешь, это легко?
– Прежде у тебя получалось. Учись заново.
Он отсоединился, а Кильон замер с трубкой у уха, понимая, что привел в действие силу, которую теперь не остановишь. Фрей – потенциальная лавина. Легонько подтолкнешь – рванет вниз с ревом и грохотом навстречу катастрофически непоправимым переменам.
Кильон положил трубку на базу и вышел из зала.
– Спасибо! – Он бросил на прилавок горсть монет.
– Выше голову, не думай о плохом! – посоветовал лавочник, скребя жирный подбородок.
Кильон вывел машину с трассы, припарковался у обочины и взял сумку с пассажирского сиденья. Сумку он принес из морга. Черная кожаная оторочка по краям обтерлась и стала бежевой. Ручка кожаная, золотая защелка, на бирке значится: «Доктор М. Кильон». Сумка раздвигалась гармошкой, демонстрируя целый арсенал карманов и гнезд на защитной подкладке. Кильон запер машину и поправил шляпу. Пятый район не из благополучных, да и время позднее. Интересно, увидит ли он еще свою машину?
«Розовый павлин» в глаза не бросался. Он притаился в тупичке, упиравшемся в черную стену из породы, составляющей Клинок, в скалу, тянущуюся к небу, даже выше, пока не отскакивала назад, образуя следующий ярус. С одной стороны замшелый отель, с другой – замшелый офис таксистов-неудачников, собственных опознавательных знаков «Павлин» почти не имел. Осталась лишь металлическая основа, на которой висела мятно-зеленая неоновая иллюминация, пока Малкину не надоело ее чинить. Окна закрыли металлической решеткой, грязь и сигаретный дым облепили их так, что не определить, горит ли внутри свет. На стенах – археологические слои постеров и граффити.
Кильон скользнул в конец проулка и постучал в дверь. Она приоткрылась, и на асфальте появился полукруг розовато-красного света.
– Я к Фрею.
– Ты Мясник?
Кильон кивнул, хотя жаргонная кличка взбесила. Охранник – дежурил новенький – что-то буркнул и впустил его. В «Павлине» было так влажно, что круглые с синей тонировкой очки Кильона мигом запотели. Он вытер их о рукав и снова водрузил на тонкую переносицу. Внутри царил полумрак – именно так нравилось Малкину и большинству посетителей.
За стойкой стоял сам Малкин – протирал стаканы и краем глаза следил за телетрансляцией боксерского поединка. Худой, страшный, руки покрыты вязью багрово-сизых татуировок, которые выглядели так, словно их делали ржавым гвоздем и дешевым смазочным маслом. Он был в пожелтевшем жилете, на шее болталось полотенце. Из-под жилета выглядывала тощая шея, на загрубевшей коже белел шрам-кольцо. Кильон мог только предполагать, что Малкина пытались задушить. Гортань явно повредили – голос Малкина превратился в хрип. Клиентам приходилось наклоняться к нему – иначе не поймешь ни слова.