— Ему нужно побыть одному, — веско заявил он. — Каждый имеет право на минуту одиночества.
Девушка посмотрела вслед медленно удаляющемуся юноше и нехотя кивнула, признавая правоту Террена. Алехно сегодня пришлось нелегко, намного труднее, чем остальным. И если друг решил побыть один, пусть будет так.
ГЛАВА 11
Алехно брёл, не разбирая дороги. Было тяжело дышать, словно кто-то запихнул в горло и лёгкие ком колючей проволоки. Барон остановился, вытянул перед собой руки. Ладони дрожали, как у деревенского самогонщика с перепою. Ноги казались набитыми тяжёлой, мокрой ватой. Парень добрёл до ближайшего дерева и прислонился к нему лбом. Юношу колотило от пережитых эмоций. Слишком сложным, неожиданно сложным выдался этот поход. Теперь Алехно понимал, почему подобные вылазки назывались уроками выживания.
За спиной тихо хрустнула ветка под чьей-то ногой. Даже не оборачиваясь, Бретон точно мог сказать, кто решил нарушить его уединение. Только один человек мог подойти так тихо и наступить на ветку исключительно для того, чтобы дать знать о своём присутствии.
— Я не курю, но сейчас, клянусь честью, выкурил бы десяток сигар одну за другой, — барон криво усмехнулся, не оборачиваясь. — Простите мою прямоту, Атор, но вы — чудовище.
— Сам знаю, — прозвучало в ответ. На плечи Бретона легла тёплая куртка. Предупреждая возможные возражения, боевик веско заявил: — Потом вернёшь. И не спорь.
— Теперь я понимаю, почему так мало желающих обучаться у вас, — помолчав, проговорил Алехно. — Ваши методы … — Он замялся, подбирая слово.
— Отвратительно жестоки, — спокойно подсказал Атор. — Но они работают. И дальше будет лишь хуже. Вы умница, Бретон. Из вас получился хороший командир. Если так пойдёт и дальше, пожалуй, к выпуску я доверил бы вам прикрывать свою спину.
Алехно слабо улыбнулся похвале.
— Вы мне льстите, — он покачал головой. — Потерять почти треть группы — это не успех.
— Раненые — не убитые, — возразил хаосит. — И к назначенной цели вы привели всех, как и обещали.
— Вашими методами, — глухо отозвался парень.
— Какая разница? — хмыкнул Атор. — Цель оправдывает средства, Алехно. Если ты вызвался в командиры, значит, принял на себя ответственность за людей. Они могут позволить себе устать, подумать о том страшном и жутком, что ждёт впереди, и бесконечно заколебаться. А ты не можешь, потому что у тебя за спиной — без малого два десятка чужих жизней. И ты обязан быть сильным и жёстким, пресекать неповиновение и думать за всех, потому что если ты проявишь слабость — пострадают все. Полчаса вам на рефлексию, юноша, а после возвращайтесь к остальным. Вы ведь не думаете, что дальше вас всех ждёт исключительно приятный отдых на природе?
Алехно как раз так и думал, но благоразумно промолчал. Действительно, глупо было надеяться, что в двухдневном походе всё ограничится исключительно путешествием из точки А в точку Б, да ещё и без ограничений по времени.
— Атор, позволите личный вопрос? — он повернулся к боевику. — Если бы среди пострадавших оказалась Дана, вы бы тоже не вмешались?
— А что заставляет вас думать иначе? — взгляд янтарных глаз был холоднее льда. — Требования одинаковы ко всем.
Барон умолк, в очередной раз поражаясь чёрствости и жестокости преподавателя.
— Это не её война, — тихо возразил он через минуту. — Вы же видите, как Дане сложно.
— Вам тоже сложно, — холодно отозвался боевик. — И вашим одногруппникам не легче. Предлагаете мне выяснить, кто из вас несчастнее и чья жертва больше? Или выгнать госпожу Льенн из группы без объяснения причин? Не занимайтесь ерундой, барон. И возвращайтесь к остальным.
Он развернулся и бесшумно направился прочь. Алехно вздохнул. Он признавал правоту Атора и возразить было нечего, но, Пресветлый, какой же горькой и отвратительной была эта правда! Благородство, жалость, честь действительно ничего не значили на ФБМ. Барон тяжело прислонился к дереву, чувствуя, как до боли сводит скулы, и подумал, что ближайшие четыре года, пожалуй, будут самыми мерзкими в его жизни.
На поляне у дома кипела жизнь. Ребята сумели высечь искру с помощью огнива и теперь Витор осторожно подкармливал слабенькое пока пламя тонкими лучинками и вырванным из конспекта чистым листом. Один из парней заливал водой крупу, ещё двое заостряли толстые концы рогатин, чтобы позже положить в развилки перекладину и повесить на ней котёл с будущей кашей. Дана и Террен были в доме и наблюдали за ранеными. У двоих начался жар, Лаира бил озноб, хотя его закутали в четыре одеяла. Маттис с угрюмым видом сидел на кровати, уложив пострадавшую ногу на валик из одеяла и куртки.