Думая так, Ким шёл за Зайцем, а тот, не оборачиваясь всё время набирал скорость. Вскоре он вообще чуть ли не бежал. Для чего такая спешка, недоумевал Ким, но старался не отставать.
Вскоре мальчик уже бежал туда, где виднелся конец коридора. И только когда они подбежали поближе, стала видна большая железная дверь. Она только слегка отличалась по цвету от стен, её практически не было видно, и только чёрная ручка зияла в метре от пола, как застывшая сотни лет назад, мёртвая чёрная дыра.
Заяц рванул дверь на себя. Сразу пахну́ло сыростью. Мальчик буквально влетел в неосвещённое помещение и сразу же свернул куда-то вправо.
Ким заскочил следом и тут же остановился. Вокруг была темнота; привыкшие к свету глаза, не различали практически ничего. Ким всматривался в темноту, пытаясь определить, куда делся Заяц.
Но мальчика не было.
– Заяц!
В ответ прозвучало только эхо.
Когда глаза немного привыкли к темноте, Ким смог различить кое-какие очертания, и только сейчас понял, что это уже не построенный людьми коридор, а самая настоящая пещера.
Было очень темно, но какой-то свет всё же пробивался, едва-едва освещая это место. Источника света видно не было, а Ким тут же вспомнил, как чуть не погиб в крысиной норе, когда спасал Иву. Эта пещера отдалённо напоминала те крысиные лазы, и от этого воспоминания по спине пробежали противные мурашки.
– Заяц, чёрт бы тебя побрал! Куда ты делся?!
Но в этот момент Ким услышал странное шуршание. Это шуршание напоминало шаги – кто-то шаркал по полу, и этот звук пробирал до костей своей зловещей монотонностью.
Ким обернулся к двери, где горел свет. Мысль о побеге отсюда только промелькнула в его голове, но Ким решил идти до конца.
Было жутко; шаркающие шаги приближались медленно и неотвратимо. В темноте ничего не было видно; там мог быть кто угодно… Кто угодно, но только не Заяц! Он не стал бы так ходить. Зачем ему так ходить? Он маленький мальчик, и так шаркать не будет! Это были шаги старика – больного, избитого жизнью старика, которому тяжело давалось каждое движение.
Нет, это не Заяц. Это кто-то другой.
– И я выясню, кто ты! – внезапно закричал Ким.
Небывалая злость, злость на самого себя и на свой страх, переполняла Кима. Он ненавидел себя, потому что боялся. Он захотел наконец перестать быть трусом, хотя жизнь его сотни раз ставила в такие ситуации, в которых трус давным-давно бы был мёртв. Но Ким до сих пор жив, а это говорило только о том, что Ким трусом не был. Так почему же он дрожит, ведь там впереди, по всей видимости, идёт дряхлый старикашка, справиться с которым не составит труда! И как бы в подтверждение этой догадки, откуда-то послышался тихий кашель. Так мог кашлять только глубокий старик или… Или тяжело больной человек, которого болезнь довела почти до смерти.
– Эй! – крикнул Ким в пустоту. – Ты кто?
Шаги тут же прекратились, но зато через несколько секунд Ким услышал скрипучий голос, от которого защемило сердце. Что-то в этом голосе было настолько знакомым, настолько вырывающим душу и натягивающим нервы, что Ким готов был разрыдаться, и только большим усилием воли смог себя сдержать.
– Ты уже не узнаёшь меня…
У Кима тряслись губы, и он не мог вымолвить и слова.
– Ты не узнаёшь меня… Сын.
– Отец… – Ким не мог поверить, что снова слышит его голос. Это был настоящий голос отца. Отца, который давно умер, которого он похоронил, замотав тело в старый брезент. – Этого… этого не может быть. Ты умер… Умер, и я тебя похоронил. Я замотал тебя в брезент, отвёз… отвёз на тачке… – Киму не хватало воздуха, и он выдавливал из себя каждое слово. – Отвёз на тачке… на ту полянку, которую… которую…
– Которую я тебе показывал, - продолжал знакомый голос. – Да, я хотел лежать там. Но я хотел лежать там только после того, как умру.
– Но ты же умер!
– Ты зарыл меня живым.
– Нет… Нет-нет. Ты умер!
– Зарыл меня живым.
– Нет! Я знаю точно!
– Живым, сын. Ким. Ты похоронил меня живым. Ты даже не удостоверился в моей смерти. Ты хотел как можно быстрее избавиться от меня.
– Нет! Нет! Это не правда!
– Ты лжёшь, сын. Ты хотел избавиться от меня, и зарыл меня, даже не проверив ни сердце, ни дыхание.
– Нет! Я проверял! Ты… ты был мёртв! Твоё тело было холодным и закоченелым! Твои глаза были пусты, как и у всех трупов! Я… я слышал последний хрип…