– Ну так, почему же тогда я здесь?
И в этот момент серая тень вышла из-за угла и приблизилась к практически обезумевшему от страха молодому человеку.
Ким уже не мог сдержать сильнейшую дрожь. Его зубы стучали, словно ему было очень холодно, хотя пот заливал глаза, и было не понятно, что течёт по щекам – слёзы или пот.
– Нет… Этого не может быть… – шептал Ким. – Это не правда. Такого не бывает. Трупы не могут ожить…
– Но я не труп, сын. Ты похоронил меня заживо.
– Нет…
– И я не могу тебя простить за это. Ты должен быть наказан.
– Нет…
– И наказание придёт.
Отец почти вплотную подошёл к Киму. Тот не мог даже пошевелиться; он с ужасом смотрел в знакомое лицо и не мог отвести взгляд.
Перед ним действительно был его отец. Сомнений не могло быть. Он даже одет был так же… Так же, как в тот злополучный вечер, когда Ким «познакомился» с Джоном, Пухлым и Жмуриком. Был одет так же, как в ту ночь, когда он… умер. Ким навсегда запомнил эту рубашку, эти промасленные штаны и лёгкую куртку.
Отец стоял перед ним и вонзился взглядом в глаза Кима. Ким не мог выдержать этот взгляд и отвернулся. Он чувствовал, что ещё немного и упадёт без сознания; нервы были напряжены до такой невероятной степени, что в таком состоянии можно было бы запросто сойти с ума или же получить разрыв сердца. Но Ким держался из последних сил, а хрипловатый голос отца вгрызался в мозг стальными клыками. Каждое слово было похоже на раскалённое копьё, которое вонзается в голову и оставляет незаживающие раны.
– Ты проклят, сын. Ты обречён. Ты похоронил своего живого отца. Этому нет прощения. Наконец настал тот момент, когда кара падёт на тебя и низвергнет в ад.
Ким не смог больше молчать. В страшном исступлении он закричал, что было силы:
– Замолчи! Тебя нет! Ты дух! Ты пришёл, чтобы мучить меня! На самом деле ты бестелесный призрак, плод моего воображения! Я просто сошёл с ума! А тебя нет здесь! Нет!
– Вот этот нож, - продолжал отец. – Этим ножом я был ранен. Только ранен. И этот же нож должен теперь восстановить справедливость. Ты должен быть наказан. Должен получить по заслугам. Ты совершил страшное злодеяние, и этот нож восстановит справедливость. Сейчас. Сию минуту.
Ким быстро обернулся к отцу, почувствовав, что сейчас может произойти непоправимое. Он поднял глаза на отца, но… Но отца не было. Тот, кто сжимал большой нож в своей руке был его смертельным врагом. Этого человека Ким не забудет до конца своих дней. Тот, кто стоял сейчас перед Кимом, сломал ему жизнь, несколько раз пытался его убить; из-за этого человека Ким множество раз был на волосок от смерти.
Этот человек сейчас стоял в полуметре от Кима и сжимал длинный нож.
– Пухлый…
– Да, это я, этсамое, - с ехидной ухмылкой сказал бандит. – А ты, малолетний ублюдок, сегодня наконец-то сдохнешь. Ты должен был сдохнуть уже давно, но ты, этсамое, оказался невероятно живучим. Как кусок говна, ты постоянно всплывал и всплывал. Но теперь настало моё время. И теперь тебе не уйти от меня. Ты хотел отомстить мне за своего отца, самое, да? А слышал, что он сказал? Ты его закопал живого! Значит, на самом деле это ты убил его! И теперь… Ха! Какой парадокс, этсамое! Теперь, Я буду мстить ТЕБЕ за твоего отца!
Пухлый расхохотался, сжимая нож до белых пальцев.
– Нет, - шептал себе Ким, – не может этого быть. Я сошёл с ума… Я всё-таки сошёл с ума. Мне мерещатся призраки. Пухлый мёртв, он взорвался в шаттле на невообразимой высоте. Он взорвался, и его кишки теперь разбросаны на десятки километров…
– Да, этсамое? – всё ещё улыбаясь, сказал Пухлый. – Я взорвался, да? Я призрак? Ну вот и посмотрим, как призрак может контактировать с реальным миром!
При последнем слове Пухлый рванулся к Киму и вонзил нож в его плечо. Ким даже не успел опомниться, не поняв, что произошло. Скафандр тут же взвыл, подавая в наушник аварийный сигнал. По всему шлему перед глазами загорелась большая красная надпись «РАЗГЕРМЕТИЗАЦИЯ». Скафандр вошёл в аварийный режим, а в следующую секунду автоматически включилась система самовосстановления. Специальная жидкость сквозь капилляры, которыми была пронизана вся внешняя обшивка скафандра, стала сочится и наскоро заделывать пробоину.
И только теперь Ким почувствовал боль. Холодное лезвие разорвало его плоть; он чувствовал, как сталь движется у него внутри и разрезает мышцы. А перед ним мелькало ненавистное лицо Пухлого: бешеные глаза, вылезавшие из орбит, перекошенный рот, жёлтые зубы и серые усы…
Вдоволь натешившись, Пухлый вырвал нож из тела Кима и тут же снова замахнулся. На этот раз нож был нацелен прямо в грудь.