Ннанджи в свое время присягал на верность сутрам. Его реакция на убийство была бы столь же автоматической, как моргание глаз. Укрывательство делало ее намного худшей, а другого объяснения отсутствию мужчин не существовало. Ннанджи немедленно выступил бы с публичным обвинением. Он был слишком импульсивен и идеалистичен для того, чтобы сначала поискать смягчающие обстоятельства. Собственно, для воина не могло быть никаких смягчающих обстоятельств для убийства. Ннанджи был бы обвинителем, а Уолли одновременно судьей и палачом. Он также присягнул на верность кодексу воинов, и если бы он обнаружил что-то против Ннанджи, то это означало бы, что Ннанджи выдвинул ложное обвинение и должен понести наказание. Единственным наказанием в данном случае была смерть.
Уолли уже однажды пытался избежать драконовских обязанностей человека чести, и эта попытка лишь привела к еще худшему кровопролитию. Это было новым испытанием. Оставалось лишь надеяться, что ответ, оказавшийся в прошлый раз неверным, на этот раз окажется правильным.
- Сколько воинов, Куили?
- Один, милорд, - шепот доносился откуда-то от его ног.
- Кто?
- Кандору из Третьих.
- Достопочтенный? - Молчание. - Отвечай!
- Он был человеком чести.
- Надо полагать, из местных?
- Да. Страж владений, милорд.
Казалось, из нее нужно вытаскивать слова клещами.
- Молодой? Старый?
- Он... он сказал, что ему около пятидесяти, милорд. Но я думаю, он был старше... у него был сильный ревматизм. - Она замолчала, продолжая смотреть в пол. - Он очень любил животных... Адепт Мотиподи называл его лучшим лошадиным доктором...
- Куили, я же хочу помочь! Я не хочу никого убивать, но мне нужны факты.
Она медленно выпрямилась и посмотрела на него покрасневшими глазами.
- Он был моим мужем.
- Нет!
Он даже не мог предположить, что у нее мог быть муж, живой или мертвый - она казалась столь непостижимо юной. Но почему она защищает его убийцу? Чтобы спасти любовника? Тогда почему другие женщины ей помогают? Почему мужчины не донесли об убийстве ближайшему воину?
- Как давно?
- Около года назад, милорд.
Уолли в ужасе застонал.
- Ты знаешь, что это значит? Один в неделю, Куили!
Это был совершенно варварский обычай, но именно этого требовали сутры. Конечно, реально подобная необходимость возникала редко - при одной мысли о подобной резне, каждый немедленно кинулся бы доносить об убийстве воина. Именно для этого и предназначалась угроза, чтобы предотвратить укрывательство. Но, чтобы угроза оставалась реальной, время от времени она должна была приводиться в исполнение.
Итак, Уолли Смит, который с такой неохотой стал воином Богини, снова должен был продемонстрировать свою кровожадность? На этот раз в больших количествах.
Убивать безоружных? Никогда! На это он был не способен.
- Кто это сделал? Видимо, кто-то из местных?
- Нет, милорд. Они пришли из Ова.
Он испытал облегчение... и вместе с тем удивление.
- Тогда почему же не... Ради всех богов, ученица, рассказывай!
Она снова плакала, не выдержав напряжения, не в состоянии предать пятьдесят жизней. Он встал, поднял ее за плечи и грубо усадил на стул. Потом он начал ходить по комнате, едва не касаясь головой стропил.
- Ну, говори! Начни с себя. Как ты с ним познакомилась?
О себе ей было рассказывать намного легче. Она была сиротой, которую приютил храм в Ове. Достигнув зрелости, она стала ученицей. Она ожидала дослужиться до Третьей, поскольку это было обычным делом, а затем должно было быть принято решение относительно ее дальнейшей судьбы - будет ли она продолжать обучение в храме, или получит где-нибудь работу, в каком-нибудь селении, где нужен жрец.
Когда Куили получила второй ранг, ее зачислили в храмовый хор. Вскоре однажды, после службы, в которой она принимала участие, ее наставница привела ее на встречу с какими-то высокопоставленными чинами. Там присутствовал воин Кандору, и леди Тонди тоже.
Воин Кандору просто сказал:
- Да, эта.
Тонди, или ее сын, недавно наняли отставного свободного меченосца в качестве стража владений. Они предоставили ему хижину - а теперь и жену. Хозяевам нужен был воин; рабочие и рабы были бы довольны наличием местной жрицы; предоставлять одну хижину было экономичнее, чем предоставлять две. Все вполне устраивало всех... кроме ученицы Куили. К вечеру ее передали наставнику в Поле и на законных основаниях поместили в чужую постель.
Интересно, подумал Уолли, как бы отнесся к этому рассказу Хонакура. Он изображал жреческий клан в весьма неприглядном свете. Как и воины, жрецы были подвержены коррупции... и, возможно, даже сам храм извлекал пользу из щедрости Тонди. Он подумал было, не заключается ли его миссия в том, чтобы разделаться с местным продажным духовенством, но подобная задача казалась чересчур тривиальной для того, чтобы оправдать столько чудес. Богиня хранила меч Чиоксина в течение семи столетий - наверняка Она бы не вернула его в смертный Мир по столь незначительному поводу.
- Что об этом подумала твоя наставница? - спросил он.
Куили шмыгнула носом.
- Думаю, ей это не понравилось... но она ничего не сказала.
- А твой нынешний наставник?
Впервые за все время она взорвалась.
- Он старый выживший из ума пьяница! Его давно пора менять.
- Почему они не нарисовали тебе полосу рабыни?
- Милорд!
- Они купили и продали тебя, Куили.
Она поколебалась, затем тихо сказала:
- Да, милорд.
По крайней мере, теперь с ней можно было разговаривать.
- Ладно, - сказал он. - Расскажи мне остальное - кто убил Кандору?
----
Уолли заметили, когда он подходил к хижине, и дверь распахнулась перед ним при его появлении. Он вошел и вытер капли дождя с глаз. Ннанджи стоял на ногах, и его лицо пылало от ярости. Нона была забыта, и из местных оставались лишь двое - две пожилых женщины, обе перепуганные. Телка дремала в углу, Джия и Катанджи в тревожном напряжении сидели на табуретах. Комната казалась больше и намного светлее, чем прежде.
- Лорд Шонсу, - взорвался Ннанджи, - я, Ннанджи...
- Заткнись!