Лили вздохнула. Она не могла понять многого, происходящего в последнее время в волшебном мире — и это не касалось магии, магия как раз ей давалась легко. А вот то, что имело отношение к морали и логике... Да, она, конечно, знала, что волшебники не дружат с логикой. Но не до такой же степени! Определённо, тут было что-то еще, какой-то неизвестный фактор. Может, манипулирование сознанием? Зелья? Вполне возможно. Но тогда получается какая-то теория заговора. А Лили, воспитанной маглами, теория заговора казалась дурным тоном.
Сын преступницы
— Вставай, мерзавец ненормальный! Отродье убийцы! — заорала с утра тетя Петунья, стучась в его чулан. — Пора отрабатывать хлеб, которым мы тебя кормим. Иди, приготовь завтрак, но сначала вымой свои вонючие руки! Потом отправишься в сад.
— Да, тетя Петунья! — отозвался Гарри Поттер, нащупывая свои очки. — Уже встаю.
Гарри Поттер был доволен своей жизнью. У него был свой чулан, нетрудная работа и родственники, которые приютили и терпели такого урода, как он, сына женщины, сидящей за убийство. Правда, по английским законам убийц вешали, но у мамы были смягчающие обстоятельства — она защищала его, вместо того, чтобы как законопослушная гражданка смиренно сдохнуть.
Гарри Поттеру многократно объясняли, что у преступников и убийц тоже есть свои ПРАВА, на которые нельзя посягать. Но почему-то это всегда относилось к тому типу, который убил его отца и пытался убить его с мамой, а не к самой маме, которая защищалась. Некоторое время это удивляло Гарри, но потом он свыкся с идеей, что права преступников важней прав тех, кто от них защищается. Правда, такое возможно, только если само общество преступно. Но думать подобным образом это вообще бунт и самое тяжкое преступление.
В глубине души Гарри гордился своей матерью. Ведь, если она убийца, то он сам потомственный убийца! А значит, его статус выше статусa обычных терпил, к которым закон более суров. Гарри надеялся, что, вписавшись в преступную иерархию общества, он сможет войти в касту ОСОБЫХ граждан, права которых выше прав терпил, которым даже самозащита не положена.
Он усердно изучал все, что было связано с обычаями и порядками криминального мира. Особенно сильно ему помогали книжки в мягких обложках с восхитительными названиями типа «Кривой против Хромого» или «Последнее дело Лысого». Он нашел на помойке целую пачку таких книг и старательно их изучал в свободное время.
Конечно, ему было неприятно, что сейчас он существует как обычный раб в доме тети. Но ведь её статус тоже высок: она сестра убийцы! А значит, ему, мелкому и слабому, наезжать на нее не по понятиям. У тети есть её шестерки (дядя и кузен), которые его регулярно прессуют. И Гарри оставалось только терпеть, как и положено терпиле, и ждать, когда он сам станет сильным и заведет своих шестерок. Тогда-то он и забьет стрелу всем, кто на него наезжал.
Особенно ему хотелось забить стрелу с бандой Дадли. Дадли был уже в авторитете и имел свою банду. Гарри ему завидовал и понимал, что кузен его грамотно опускает. Он не только его прессует на улице, но и чморит в школе, чтобы у Гарри не появился свой авторитет и банда. И это Дадли удавалось вполне. Все относились к Гарри, как к убогому придурку, и всерьез никто не воспринимал. В школе даже не знали, что его мать сидит за убийство. Они только знали, что он очкастое ничтожество, за которое никто не впишется. Поэтому для Гарри оставался только один путь — делать вовремя ноги. Гарри приходилось много и быстро бегать. Но и тут была засада, так как при беге ему мешали очки и хреновая кормежка. А также старые переломы, когда его прессовали в далеком детстве. У Гарри не было ничего — ни силы, ни авторитета. Все что у него было, это его дух! Он был уверен, что рано или поздно он сделает себя сам. Ему нужен лишь шанс. Хотя когда даже дух ослабевал, он начинал думать о том, что рано или поздно мама-убийца выйдет на свободу, и тогда...
После сладостных мечтаний о маме, откинувшейся с кичи, он легко засыпал, несмотря на боль и голод. И она даже снилась ему иногда, в образе великанши с рыжими волосами и зелеными глазами. Она была одета в кожаные брюки, мужскую майку, а на мускулистых плечах были крутые татухи. А в руках она всегда держала бейсбольную биту, которой во сне крушила черепа всем, кто на них наезжал. Обычно в его снах мама появлялась, пинком вышибая дверь в дом Дурслей, и начиная сходу разборки. И Дурсли сразу сдувались и притухали, начиная гнилые отмазки. Но мама их не слушала, а сразу начинала махать бейсбольной битой, вышибая мозги и круша ребра, приговаривая "это вам за гнилой хавчик для моего сына!" Потом он с ней шел гулять по улице, и все прохожие разбегались в стороны. А они начинали гонять банду Дадли, прессуя их по полной.