Тридцать восемь минут восьмого…
Симпатичная девочка… С ее ногами можно вообще не носить юбки — не стыдно… Воистину не знаешь, где найдешь — где потеряешь… А шла Ниночка на день рождения… Вот и ходи в гости к подругам после такого выкрутаса судьбы!.. Завозилась… Конечно, устала в путах. Только мы с Никодимычем не заставляли: попросить помочь — попросили, но на добровольной основе… Ничего, не долго бедняжке маяться, зато воспоминаний — на всю оставшуюся жизнь!
Семь сорок…
Проклятье! Почему молчит портативная рация?! Мы условились, что шеф подаст сигналы кнопкой вызова, чтобы не слишком шуметь: один раз — "я на базе", два раза — "он позвонил, жди". На случай провала при изменении планов психа — выход в эфир открытым текстом… Разумеется, частоту мы занимали незаконно: Никодимыч каким-то образом разузнал реквизиты той, что используют сотрудники госбезопасности в качестве резервной… Хулиганили мы редко — до сих пор сходило с рук…
Сорок две минуты восьмого…
У меня вспотели руки и затекла спина… Вспомнилось недавнее сидение на корточках в туалете на четвертом этаже Дворца культуры моторщиков… Вот дьявол! Где же ты, гад?!. Мне не терпится примерить на кулак твою поганую морду от имени тех девушек, которым ты устроил жуткий обряд обручения!..
Нежданно пикнула рация у меня за пазухой. И почти тотчас уши уловили шум в том направлении, где находилась дверь с навесным замком… Нина застыла, вытянувшись на спине и закрыв глаза. Я быстро встал и вновь присел: колени заныли…
Шаги замерли по ту сторону двери к нам… Чего он ждет? Надпись читает? Так он уже не посторонний, раз побывал в агрегатной три часа назад! Ах, вот оно что… Браво, Костя! Ты верно сообразил о радиотелефоне!.. И разговаривать можно громко, не стесняясь беспомощной Нины…
— …но я бы предпочел Костика! — донесся знакомый голос: живой и не искаженный плодом технического творчества зарубежных умельцев. — Ладно, я же разрешил вам самим выбрать… Запомните адрес… — он продиктовал улицу и номер дома. — Советую поторопиться — ждать не собираюсь!
Я отключил рацию, ставшую бесполезной, и для удобства выложил ее на бетонный пол… Рядом пристроил и сумку-визитку… Странно! На боковой стене дома я видел другой номер — на две единицы меньший того, который псих передал Никодимычу… Догадка посетила мою голову, когда скрипнула дверь в агрегатную…
Он вошел мягко, как входит кот на кухню, намереваясь что-нибудь спереть… И осмотрелся так же, как полосатый хищник… На мгновение мне почудилось, что псих чувствует мой запах и сейчас… Нет, опасение напрасное: он опустил на пол цветной полиэтиленовый пакет и, склонившись к девушке, молча перерезал бритвой веревку у нее на ногах. Затем аккуратно закрыл лезвие и убрал его в карман джинсов.
— Здравствуй, дружок!
Мне и самому свой голос показался раскатом грома средь ясного неба. Представляю, какое впечатление он произвел на мерзавца с бородкой. Собственно, привлекать воображение было ни к чему, так как псих резко обернулся и замер, завороженно глядя на приближающегося к нему… старого знакомого.
Я занес руку для прямого в бородатую челюсть… Бледное лицо вдруг ожило, в глазах сверкнули молнии. Псих бросился вон из агрегатной, захлопнув за собой дверь. Удерживать ее за наружную ручку ему удалось секунд шесть: на четвертом рывке он понял, что со следующим рискует влететь обратно прямо ко мне в объятия…
Психа подвела его же изощренная хитрость: дверь на лестницу он заложил доской, вероятно принесенной с собой для того, чтобы никто не смог проникнуть на крышу и спутать ему карты. Теперь доска поддавалась, но плохо…
Воспользовавшись заминкой, я налетел на негодяя и захватил его сзади за шею: точно так, как практиковал он сам, нападая на женщин. Псих захрипел, но, изловчившись, стукнул меня каблуком ботинка по голени. У меня из глаз посыпались искры, мышцы невольно расслабились… Он вывернулся и отскочил к центру крыши, выставив вперед правую руку. Солнечный зайчик, отраженный полированной сталью, растаял в небесной голубизне…
— Сволочь! — прохрипел псих. Его взбесившиеся глаза обливали меня с ног до головы потоками ненависти.