Мысленно отсчитываю секунды, с нетерпением дожидаясь, когда мы спустимся, однако лифт внезапно дергается и останавливается. Включается аварийное освещение.
- Черт, опять, - зло ругаюсь, недовольная перспективой остаться в замкнутом пространстве с непредсказуемым боссом. Зажимаю кнопку вызова диспетчера, но ничего не происходит. Тишина. - Только вчера профилактика была. Заверили, что все в норме. Бездари, - ныряю в сумочку за телефоном.
- Мы застряли? – шелестит позади, а я вскидываю взгляд на зеркало. Бледнею, увидев лицо Высоцкого, и оборачиваюсь, невольно делая шаг к нему.
- Арсений Геннадьевич, только не говорите, что у вас клаустрофобия, - обреченно тяну, наблюдая, как он расстегивает верхние пуговицы рубашки, будто ему душно.
Приехали! Давай, очень личная помощница с тройным окладом, спасай свою золотую жилу!
- Что, Пампушка, готова мне первую помощь оказать? – с хрипотцой произносит он, небрежно смахивая пальцами капельку пота с виска. – Похва-ально, - тянет сипло, с едва заметными нотками ехидства.
Как он умудряется вызывать во мне и жалость, и раздражение, и соучастие, и желание убить? Причем все одновременно! Будто опытный бармен, смешивает гремучий коктейль чувств, поджигает и вливает мне его прямиком в глотку, присыпает солью и дает закусить долькой лимона.
- Если это ваша очередная шутка, то несмешная, - невольно передернув плечами, демонстративно отворачиваюсь, однако продолжаю следить за неадекватным боссом через зеркало.
Вызываю диспетчера по сотовому, выслушиваю искренние недоумения, а затем извинения и обещания все привести в норму в течение пяти минут. Собираюсь выдохнуть, но так и застываю с полными легкими кислорода.
Высоцкий опять закидывается какими-то таблетками, и я не выдерживаю, отчитывая его менторским тоном:
- Не знаю, что это, но вы хотя бы время приема и дозировку соблюдали. Молчу уже о том, как вы лекарства запивали кофе….
- Зануда, - слабо ухмыляется.
Открываю рот, чтобы возмутиться, но забываю все слова, когда он сползает вниз по стене, садится на корточки, облокотившись о колени и запрокинув голову. Его частое, тяжелое дыхание разносится по всей кабинке, кадык натужно дергается, взгляд пустой и будто направлен сквозь меня. Вид у былого мачо сейчас совсем непрезентабельный.
- Всё-таки плохо? – участливо вздыхаю и, приблизившись, приседаю напротив.
Мысленно перебираю азы первой помощи, которые нам давали на общем инструктаже. Дроздов заставляет всех проходить его при приеме на работу. Каждый сотрудник отеля должен быть готов, если кому-то из гостей станет плохо. Правда, никогда не думала, что придется спасать собственного непутевого босса.
– Так, вам нужно расслабиться и отвлечься на что-то, - опускаю ладони на его напряженные плечи, аккуратно массирую. – Забудьте, где мы. Сфокусируйтесь на мне, - даю серьёзные рекомендации, но лишь вызываю снисходительную улыбку на бледном лице. – Дышите глубже! Вдо-ох и выдох. Вот так.
Начинаю дышать шумно и протяжно, показывая пример. Арсений смотрит на меня как на сумасшедшую, выгнув бровь. Пока я стараюсь, чуть ли не постанывая, как роженица на поздних сроках, он даже не намерен повторять. Просто наблюдает и прислушивается.
От переизбытка кислорода у меня самой начинает кружиться голова. Не замечаю, в какой момент его безвольно опущенные кисти вдруг оказываются на моей талии – и теперь довольно ощутимо сжимают бока.
- Кхм-кхм, Арсений Геннадьевич, - предупреждающе покашливаю. Машинально врезаюсь пальцами в его окаменевшие мышцы, неосознанно соединяю руки на горячей, влажной шее, чувствуя бешеное биение пульса. Сдавливаю, но несильно.
- Слушай, давай сразу перейдем к искусственному дыханию…
Вслед за вопиюще наглой фразой, на которую я даже отреагировать адекватно не успеваю, мой рот запечатывают чужие губы. Округляю глаза от шока, вмиг разучившись дышать, и, будто со стороны, наблюдаю, как Высоцкий целует меня. Нет, не так… Поглощает и заглатывает, как свои лекарства из таблетницы.
Дергает на себя, порывисто и грубо, и от неожиданности я падаю на колени между его широко разведенных ног. Вопреки желанию, впечатываюсь губами в его жадный рот, зажмуриваюсь в панике, лишь бы не видеть больше этого позора.
Все происходит не со мной. Я бы никогда! Ни за что!
Ерзаю в крепкой хватке, но выбраться не могу – поза неудобная, да и сил у этого «безнадежного больного» хоть отбавляй. Продолжая отбиваться по инерции, с надеждой жду диспетчера. Думаю о своих капроновых колготках, наверняка порванных после встречи с полом. О «повышении», у которого появился весомый нюанс. О тройном окладе, что мне не светит, потому что я откажусь и уволюсь сразу же, как только освобожусь из лап Высоцкого. А ещё… о том, как объясню все произошедшее Паше.