Тело начало дрожать, обострилась до предела чувствительность, голова закружилась, а все мое естество наполнилось томящим теплом. Ноги предательски начали подкашиваться. Сердце колотилось в груди, как у кролика. «Бежать! Надо бежать!» — вопил мозг. «Некуда бежать!» — отвечало, ушедшее в пятки, сердце.
И в то время, когда я уже готов был упасть в обморок, случилось неожиданное. Электричество в общаге тухло с завидным постоянством. На это была масса причин. Одна из них — старая проводка, не выдерживающая объем электроприборов, натыканных в каждой комнате. Были и другие, более диверсионные причины: например, любители цветных металлов. Что случилось на этот раз, меня как-то не волновало.
«Бежать! Как можно быстрее, бежать! Рвать когти отсюда!»
Рука, вентиль крана, шаг назад, поворот и бежать!
Только не судьба. В абсолютной темноте я натолкнулся на Сашку. Похоже, он даже не знал, кто с ним в одном помещении был, потому что его голос был спокойным. Он говорил, как бы между прочим, а когда услышал мой ответ, тон резко изменился.
Слово за слово — и мы уже летели на пол. Минуты счастья, о которых я так мечтал, наступили весьма неожиданно. Все, что происходило позже, было словно в тумане. Помню, как искали что-то в комнате Саши, как обмазывал его йодом, наслаждаясь вовсю мимолетными, бережными касаниями и ласками.
И вот, я уже стою перед ним, голый, испуганный и растерянный, в тот момент, когда включился свет. Губы сладостно ноют от долгих поцелуев, а низ живота предательски реагирует тупой болью. Признаться, в этот момент, я отдал бы полжизни, чтобы исчезнуть с этого яркого света. Провалиться сквозь землю, только бы он не видел, какой у меня стояк.
— Я… пойду… — тихонько, крадучись, нашариваю дверь за спиной.
— Нет, — его голос моментально стал резким, отрывистым и с хрипотцой. — Ты никуда сейчас не пойдешь. Куда тебе идти в таком виде?
Он тоже был в полной боевой готовности. Стоял, как обнаженный герой из древнегреческих легенд. Черт! Так бы сейчас на него и накинулся! Сам бы завалил, честное слово!
Не вышло. Саня меня опередил. Одним рывком, подхватывая меня на руки, как пушинку, отнес на свою кровать.
Предусмотрительные, и экономически подкованные, проектировщики общежития наверняка предвидели такие повороты событий, устанавливая в комнатах кровати, на которых и одному с трудом можно уместиться. В итоге, я оказался вжатым в кровать, под массивным телом детины, раза в полтора меня крупнее.
И снова поцелуи, на этот раз долгие, откровенные, как будто мы не знакомы были до этого три года, будто сейчас время остановилось. Саша проявлял настойчивость, сдавливая меня в своих крепких ручищах, поглаживая и сжимая мою кожу. Его член колом упирался мне в пах, пульсируя, подрагивая, касаясь моего члена.
От переполняющих меня чувств хотелось стонать и кричать. Мне хотелось большего! Значительно большего. Перед глазами предстало лицо отца, в тот момент, на полигоне. Со всей ответственностью, я понимал, что готов.
Мои ноги в определенный момент обхватили его бедра, раскрываясь перед его каменным стояком. И он меня понял…
Это потом я осознал, что принимать вот так, с ходу, в себя такой диаметр было полнейшим безрассудством, но в тот момент было все без разницы. Я, словно шлюха, отдавался, раскрываясь от желания и морщась от боли. В ту минуту, когда он практически полностью вогнал в меня член, острое, ни с чем не сравнимое блаженство накрыло меня. Потом еще и еще. Это чувство перекрыло и боль, и страх, все еще ютившийся в моем сердце.
А потом наступила маленькая и яркая смерть. По-другому, я не могу это описать. Всего-то мгновение, но я ощутил такое!
Реальность возвращалась ко мне болью во всем теле и диким желанием дышать. Последнее удавалось с трудом. Сашка меня окончательно пригвоздил к кровати.
— Ты как? — усталым, запыхавшимся голосом прошептал, возлежавший на мне, объект моей страсти.
— Если сейчас не слезешь с меня, сдохну, — тихо, с запинками простонал ему в ответ.
— Ой… — Сашка соскочил с кровати со скоростью солдата-подрывника, у которого не получилось разминировать взрывчатку. — Извини. Ты как?
Болело все. Попа вообще, похоже, замахалась посылать болевые сигналы о помощи и тупо онемела.
— Хреново, — простонал я в ответ с самым несчастным видом. Но глядя на то, как эти слова отразились горем на лице, вечно беззаботного Саши, я сделал над собой прямо-таки титаническое усилие и улыбнулся. — Обними меня.