Коммунизм. (это) Маленькое чудо вселенной [Эм-Чэ-Эвс]
Этим утром её как ребёнка напрочь поразила канва_бытия: «…В мире почти не осталось настоящих мастеров-гармошечников. А ведь штучно-мастерское исполнение музыкального инструмента требует влекомо-лелейного подхода – в гармонь необходимо вложить свою душу!.. Тогда она буквально играет сама!..»
«Ну, хотя бы не всю эту вашу дурацкую душу – хотя б капелечку, тоже сойдёт…», размышляла она, решая со всей аврал-срочностью заполнить пробел в пустоте и занять поскорей уже всем эту нечайно-случайно как всегда образовавшуюся вакансию в построении вселенской гармонии, «Какая же я всё же умница – стану, всё, мастерицей-гармошечницой!!»
Малышка Риппери_Ли сидела попой на мокром бордюрчике пластиферритового асфальта из-под спод неглиже и деловито-внимательно растягивала мягкие ушки своей чуть пушистой пизды, обучая её искусству бессловесного пения: «помоги себе сама йя… айя…»
- Айя играю на гармошке! – на виду у скользящих по лужам «пешеходов» это миниатюрно-обрадованное сокровище, конечно, смотрелось действительно каким-то заоблачным эстет-подарком на день рожденья от неизвестно кого сразу всем. – К сожаленью день_ражденья только ра-а-аз ф году!..
Малышка Ли на секунду задумалась – чего это у них только раз всё вечно, как если вдруг только что-то прикольное?! Но менять фундаментальные законы мироздания было не в её силах власти и потому она остановилась на однодневном годовом цикле – пусть год остаётся годом, но в нём будет всего один день: то есть можно и посожалеть, если схочется, по поводу «только ра-а-аз», но не очень долго, потому что опять уже к завтра-рождению снова готовицца!..
Маленькая девочка… На проливающемся дождём тротуаре… Да ещё с голой попой, хоть и на тёплых камнях… Такое, конечно, не могло не привлечь вниманья общественности к ней и внимания сотрудников право порядочной нравственности к нам… Но мы были так далеко – нас ведь никогдашеньки не было… А к ней подошёл почти сразу полицейский милиционер:
- Девочка-маша, ты чья? Граждане, кто утратил ребёнка?!!
Она попыталась срочно научить свою письку ещё одному изящно-радостному умению и заставить её улыбнуться «дяденьке милиционеру». Щелка скривилась, чуть скукожилась губками и капризно защекоталась внутри…
- Товарищ полиционер, а как же «здравствуйте!»? – Малышка Ли перестала корчить пизду и строгую гримаску эстет-соответствия сложила ему уже сама. – Мне так щекотно сидеть под дождём, а вы пристаёте и балуетесь! Имейте в виду – я не пойду с вами в участок один-на-один!.. Во-первых, я сильно боюсь, что себе там вы нафик придумаете. А, во-вторых, предлагаю захватить с собой кого-нибудь из пешеходов – с одной стороны понятые, хоть и не понимают ни в что, а с другой про пятьсот эскимо, небось, слышали? Покажем им заодно с вами такое кино, что у них трусы с попой слипнуцца!..
- Гражданочка, не поможете проводить ребёнка до отделения на предмет выяснения обстоятельств и адреса его потерявших родителей? – полицейский-милиционер мягко остановил за руку проходившую мимо женщину лет тридцати с большими, очаровательно-исполненными всенепонимания глазами.
- Ой, не берите её! – Малышка Ли вскрикнула от восторга. – Я влюблена в неё уже восемь веков и она это знает прекрасно же: взгляните только поглубже под её уже надутые на меня сиськи, как под ними там бьётся её оголтелой романтикой прекрасно-розовое от нежности серцце! Она же лесбиянка последняя! Или предпоследняя моя, я не помню точно по счёту… К тому же нам по дороге могут встретиться динозавры и мне будет жаль тогда, не только ваших одиноких в году дней рождениев, но ещё и этих несчастных реликтов, которых она, моя умница, разнесёт со всей ей присущей отвагой и безответственностью, как самая телохранительница моей юной мечты!..
Но он понабрал народу с собой как на выставку ещё. За что она показала ему язык и, лишь едва взглянув на образовавшуюся компанию их сопровождения, обозвала их «педофилами всех стран».
- Я только гармошку возьму… - она деловито натягивала трусы на прохлюпавшуюся об их пластик-асфальт надутыш-пизду. – В мире ведь только две вещи достойные внимания ваших дураццких философов: это гармонь и я…
Становилось щекотно совсем – идти по дождю, в куче зонтиков навешанных над нею со всех сторон, за руку с взрослым дяденькой и тёпло-лесбийской приставашкой… Всё это завораживало абсолютной бесцельностью и намечающейся эротичностью.
- Откуда ты к нам здесь взялась вообще, девочка? Где твои папа и мама? Ты на каком автобусе ехала до того как совсем потерялась? – со знанием дела приступил к дознания-следствию обер-полицеймейстер собравшегося на экстренный вызов местного отделения нравственности Василий Егорович Тут.
Малышка Ли обиженно уставилась на его надутый хуй в кармане форменных брюк и приступила к полнейшему саморазоблачению, являясь самой повинной настолько, что даже пустила тайно под платьем слезу:
- Никакая я вам не девочка, Василий Егорович! Меня зовут лейтенант Рипли!.. Читали комедию про чужих животных открытого космоса? Так вот я им мать! Как вселенная, конечно, а не как подарок на день рожденья в голубом вертолёте, который я вам тут хотела устроить… Когда уже будет кино??
Она потрогала стоящего перед ней полицеймейстера за балду, отчего та в штанах ещё больше надулась, но ей, конечно, всё равно никто не поверил…
- Все посторонние, просьба выйти! – решительно скомандовал полицеймейстер Егорыч.
Но самое интересное лишь начиналось и потому посторонних и желающих выйти совсем не нашлось. Над Малышкой Ли как угроза со всех сторон сразу нависло: уличный полицейский-милиционер приведший её, с газетой «Пропавшие объявления» в руках; любимая Ирина Еленовна (женщина 30-ти); ещё «понятые» Виталька Жуков и Александр Антипович Анечкин; обер-полицеймейстер Тут в прекрасных штанах; опер-дознатчица Зиночка по детским делам всяких несовершеннолетних; и начальник всего отделения баба Маня (разветчица трёх последних сексуал-революций и одной межполовой всемирной войны)…
- Можно я сделаю вам кунилингус?.. – робко обратилась вмиг присмиревшая крошечкой Ли чуть ли не сразу ко всем из присутствующих дам…
Всем стало стыдно за своё поведение и они рассредоточились по комнате, давая Малышке Ли возможность свободно дышать и сколько угодно наслаждаться видом тычащегося ей в нос горбатого хуя в форменных трениках неотстающего полицеймейстера:
- Ну район, хотя бы примерный район можешь сказать? – домогался вспотевший Василий Егорович. – Ты в каком доме жила – в большом или в маленьком?
- В частном! – она рассердилась накапелечку, рассмеялась и, не выдержав, боднула в пах его лбом. – Там было столько частей, что я уставала считать их все по утрам, когда мы крались с крошкой Ири на её работы с детсадами!.. Ири, скажи…
- Так вы в самом деле знакомы? – Егорыч слегка обалдел с полученного обворожительного хука по яйцам и обернулся к Ирине.
- Кажется, да… Я начинаю чуть-чуть вспоминать… - Ира смотрела на Ли, как на возникающее перед ней из абсолютного ничего мегачудовище. – Но ведь я ничего такого даже не знаю… Ни детсадов, ни тем более лейтенантов…
- Ирочка, ну не валяй дурака – они же съедят меня тут!.. – взмолилась Малышка Ли, от отчаяния вцепляясь в ладошку Ири пальцами, губами и языком. – Конечно, тебе хорошо – вечно то под майорами, то под полковниками, до лейтенантов ли…
- Перестань! Всё! Я помню тебя! – Ири вдруг донельзя рассердилась, а затем резко рухнула вниз до самых краёв своей доброты с невесть-нежностью: - Линочка, ты?!.. Счастье моё!.. Крошка-солнышко…
- Хгы – узнала, балда! – Малышка была жестока в свирепости своей приключенья-любви. – Хватит писацца с счастя уже, пора заняться по правде любовью!
- Ты меня поцелуешь ещё? – Ирина витала в облаках нечаянной эйфории.
- Смотря только в куда!.. – Малышка Ли сияла улыбкою. – Если в сразу туда, то это жутко стеснительно сейчас для меня. Ты же взрослая и у тебя там не гармошка совсем, а целый аккордеон! Дашь хоть чуть-чуть поиграть?.. Забирайся на стол – нафик эти трусы…
- Эй-х, постойте-постойте! – Егорыч единственный рассеяно оборачивался по сторонам: всех будто заворожило совсем – постовой полицейский листал свой газета-журнал с проглядывающими с листов порнографиями, Зиночка старательно составляла протокол опроса свидетелей, удерживая Витальку за талию и подпираясь плечиком Александру Антиповичу в мотню, баба Маня курила «Иззюбр», потискивая в вороте гимнастёрки правоторчащую вострую грудку… Он один, казалось, ещё был в состоянии навести надлежащий по штат-расписанию порядок в реальности. – Какие трусы?! Ирина Еленовна, вы сели, прошу извинения, попой прям на досье этой хулиганки!.. Малышка, или ты немедля сознаешься, или я за себя не ручаюсь уже!!