Мистер Смит посмотрел на него.
— Я хочу, чтобы вы немедленно начали его ликвидацию.
— Ликвидацию! — шесть голосов слились в один.
— Мне нужны наличные, джентльмены, — пояснил Смит твердым голосом. — Я хочу, чтобы вся моя собственность с максимально возможной скоростью была обращена в наличные.
Вернер Фосс-Рихтер сказал резко:
— Мистер Смит, во всем мире не найдется столько денег, чтобы выкупить вашу собственность.
— Это и не нужно. Я буду тратить их так быстро, как вы сможете превращать мое состояние в золото или его эквивалент. Деньги будут возвращаться в обращение снова и снова.
Пидмонт был ошеломлен.
— Но зачем? — он в отчаянии заломил руки. — Неужели вы не понимаете последствий этого шага? Мистер Смит, вы обязаны разъяснить нам цель и смысл вашего решения…
Мистер Смит ответил:
— Цель очевидна. И псевдоним мистер Смит тоже больше не нужен. Вы можете называть меня Шири — профессор Алан Шири. Видите ли, джентльмены, вопрос, который вы мне задали относительно путешествий во времени, оказался чрезвычайно интересным. И, в конце концов, я смог, как полагаю, решить эту проблему. Единственное, чего мне недоставало, это огромных количеств энергии, чтобы предпринять экспериментальную проверку своей теории. Если бы мне дали такое количество энергии — это чуть больше того, что сейчас производит вся энергетика земного шара, — то я смог бы совершить путешествие во времени.
— Но… но зачем? Все это, все это… Тресты, картели, правительства, перевороты, войны… — голос Уоррена Пидмонта прерывался от избытка чувств и от волнения.
Мистер Смит — он же профессор Алан Шири — как-то странно посмотрел на него.
— Затем, чтобы я мог съездить в древнюю Венецию, чтобы там предпринять некоторые предварительные шаги к тому, чтобы накопить достаточную сумму, чтобы на эти деньги добыть необходимое количество энергии, с помощью которой я смог бы съездить в древнюю Венецию….
— А шесть столетий человеческой истории? — прошептал Рами Марду, представитель Азии, так тихо, что его было едва слышно. — Неужели все это только для того, чтобы…
Профессор Шири бросил на него нетерпеливый взгляд.
— Не будете же вы, сэр, утверждать, что во все остальные столетия история человечества была более осмысленной?
Эндрю Нортон
Наследие Сорновой Топи
Вдоль восточной стены Клавенпорта, стоящего на берегу Моря Осенних Туманов… — однако, добрые люди, зачем я буду начинать эту историю так, как это делают барды. В конце концов, у меня нет арфы, чтобы побренчать на ней в надлежащих местах. И опять же это не вполне та история, которые рассказываются знатным лордам, коротающим зимние вечера в каминных залах своих замков. Значит, начнем прямо с Клавенпорта.
А началось все с некоего Хигболда. Это было после войны с Вторженцами, то есть во времена, когда любой мелкий человечишко, при достаточной сообразительности, мог подняться очень высоко, и притом сделать это быстро, если удача ему сопутствовала. Как говорят барды, такие люди хорошо знают, где использовать лезвие ножа, где ложную клятву, а где заграбастать то, что плохо лежит.
Хигболд таким вот образом возвысился из грязи в князи и очень скоро люди оставили свои толки о том, как он начинал (а если уж и толковали, то вполголоса и бросая предупредительные взгляды через плечо). Он осел в Привратном Замке в Клавенпорте, завел дворню и личную гвардию и взял в жены девицу из благородных. В те времена много было таких благородных леди, чьи родные и близкие были убиты, владения разорены войной и которые рады были отдаться под покровительство любому, самому сомнительному авантюристу, лишь бы он мог предложить крышу над головой, ежедневную пищу на столе и кубок меда впридачу. Леди Хигболд была не хуже и не лучше других ее сестер по несчастью, прибегших к такому выходу из положения.
Она хорошо помнила испытания, перенесенные ею до замужества. И, возможно, эта память заставляла ее, невзирая на недовольство самого Хигболда, не отпускать без подаяния никого из тех многочисленных бедолаг, что ходят от двери к двери с протянутой рукой.
Одним из них был Калеб. У него не хватало одного глаза и хромал он так, что было удивительно, как он вообще ухитряется ходить и не падает на каждом шагу. Никто не мог определить его возраст — суровые испытания старят человека.
Возможно, леди Избел знавала его по старым временам, но если и так, то ни он, ни она об этом не упоминали. Его приняли в дворню, и он работал, главным образом, в небольшом, окруженном стенами саду. Говорили, что у него был дар к садоводству и под его руками сад преобразился и зацвёл. Казалось, он обладает властью над всем растущим, и травы у него росли высокие и ароматные, а цветы распускались прекрасные и благоуханные.