— Конечно, если так хочет наше Общество, — согласился барон. — Меня его судьба не интересует.
— Меня тоже, — вставил Форбс. — В конце концов, он нарушил несколько статей Устава, и как знать, сколько еще прегрешений против нас совершил, помимо того что выдал себя за владельца дома в бухте Лазаря.
— Да, — подтвердил Саузерли. — Однако у нас есть более неотложные дела, мистер Форбс. Дела щекотливые. Пиквик дурак от рождения, а вот мистер Хоббс — нет. Надо подумать об отправке партии в Кале.
— Что касается нашего друга мистера Хоббса, то все уже готово, — объявил барон.
Он взял с подноса на столе один из приготовленных шприцев, обернул каучуковый жгут вокруг руки Хоббса выше локтя и плотно его затянул. Немного подождав, магнетизер воткнул толстую иглу в предплечье Хоббса и нажал на поршень; жидкость вытекала из шприца целую минуту, и на лице Хоббса отразилась боль. Форбс поднялся со стула и встал рядом с Ларсеном, чтобы ничего не упустить.
Хоббс повернул голову, скрипя зубами, пытаясь укусить барона за руку, но Дженсен задрал Хоббсу голову и крепко держал ее руками.
— Сопротивляться совершенно бесполезно, — в голосе барона звучало сочувствие. Он неотрывно смотрел на перекошенное лицо Хоббса, медленно доставая часы из верхнего кармана. Взглянув на часы, он снова посмотрел Хоббсу в глаза и заговорил: — Вам нужно расслабиться, мистер Хоббс. Сомнамбулическое состояние довольно приятно, это путешествие в глубины своего ума, который скоро освободится от волнений. Покой. Легкость. Умиротворение. Я хочу, чтобы вы открыли мне свое сознание, и я загляну в него, а потом закрою за собой дверь, и у вас останется лишь самое смутное воспоминание об этом переживании. Представьте себе, что вы плывете в лодке по реке, тихой реке, между зеленых берегов, по голубому небу летят облака. Кругом наступает полная тишина, вы слышите музыку сфер, лун и планет, в гармонии обращающихся в небесах…
Барон снова взглянул на часы. По телу Хоббса пробежала дрожь, он одеревенел в своем кресле, лицо его застыло в маске ужаса, а углы рта опустились вниз с такой силой, что щеки втянулись, как у скелета. Глаза распахнулись под действием невидимой силы. Хоббс забился, из уголков его рта потекла слюна, и он вывалился бы из кресла, если бы не был привязан.
Барон слегка шлепнул несчастного по щеке и ровным голосом произнес:
— Слушайте меня, мистер Хоббс. Слушайте, говорю. Ваша лодка плывет по течению реки. Вы видите под собой воду — зеленую, прозрачную, в воде колышутся водоросли, на поверхности отражаются плывущие облака. Вы стали рекой, мистер Хоббс, вы часть реки, вы…
Хоббс напрягся, словно через него пропустили электрический ток, и разинул рот так широко, что, казалось, кожа на лице вот-вот лопнет. Барон поспешил отступить назад, отпихнув Саузерли рукой в сторону, а голова Хоббса резко дернулась вперед, и он исторг из себя струю темной, окрашенной кровью рвоты с таким напором, что достал до противоположной стены. Ларсен и Форбс, мешая друг другу, попытались отойти в сторону, но вторая струя накрыла их обоих; Ларсена, в свою очередь, стошнило прямо на ботинки Саузерли, хотя барон и Саузерли уже отступили к окну, где глотали морской воздух, спасаясь от наполнивших комнату винных паров и смрада.
Хоббс полностью обмяк, и Дженсен принялся щипать его за щеки, пытаясь вернуть к сознанию. Он дергал Хоббса за уши, кричал на него, потом снова ткнул ему под нос нюхательные соли, прижав флакон к ноздрям.
— Бесполезно, — через пару минут констатировал барон. Он пощупал пульс и сокрушенно покачал головой. — Слабый организм. Его уже не вернуть. Подвесьте тело, Дженсен, выпустите кровь, а внутренности бросьте собакам, если, конечно, члены Общества не намерены пустить их на колбасу. Форбс, как насчет колбасы?
Ларсена опять стошнило, и барон расхохотался.
— Положите тело на лед, — велел Саузерли, — попытаемся продать голову французам.
— Когда отплываем? — спросил барон.
— Скоро, барон. Скоро, — председатель собрался с мыслями и предложил: — Может, в пятницу созовем членов на ужин? Мясо мистера Хоббса не лишено достоинств, хоть это и мертвый Хоббс, если, конечно, положить его на лед.
— Ох уж эти члены со своими аппетитами! — воскликнул барон. — Поступайте, как знаете. Постарайтесь, однако, не забыть про мой гонорар, я хочу забрать деньги завтра утром. Я намерен удалиться в Лондон, если эта дама Сент-Ив решит остаться в доме. Интерлюдия принесла нам обоим прибыль, но, боюсь, лед уже подтаивает, не хотелось бы провалиться.