Почему же, в таком случае, философской реакцией на это движение, породившее столь радикальное растворение деятельности отдельно взятой личности в захлестнувшем ее потоке некой отдаленной и недоступной для восприятия коллективной деятельности, явился именно индивидуализм? Здесь не может быть и речи о том, чтобы дать полный ответ на данный вопрос. Однако, напрашивается пара очевидных и существенных соображений на этот счет. Новые условия обеспечили высвобождение доселе дремлющих человеческих возможностей. Произошедшее, возымев разрушительное воздействие на сообщество, вместе с тем, принесло свободу личности — ведь до поры до времени фаза подавления личности оставалась уделом туманного и непредсказуемого будущего. Говоря точнее, фаза подавления в первую очередь затронула те элементы сообщества, которые оставались угнетенными и в прежних, полуфеодальных условиях. Поскольку же с такими людьми (в число которых традиционно попадали водовозы, лесорубы — люди, лишь формально освобожденные от крепостной зависимости) в любом случае не слишком считались, результаты воздействия новых экономических условий на трудящиеся массы остались в основном незамеченными. Как видно из классической философии, сохранение поденщины все еще составляло основу жизни сообщества, а не его членов. Результаты преобразований становились заметны для этих последних лишь постепенно; к этому времени индивидуальные члены сообщества достигли изрядной силы — стали достаточно полноправными участниками нового экономического режима — для обретения политической эмансипации, позволившей им сыграть свою роль в формировании демократического государства. Вместе с тем на представителях «среднего класса», фабрикантах и торговцах, данное освободительное воздействие сказалось весьма заметно. Было бы недальновидно полагать, что эффект указанного высвобождения сил ограничился обогащением отдельных индивидов и появлением у них возможности наслаждаться своим богатством, хотя и сам по себе факт появления [новых] материальных потребностей и возможностей их удовлетворения не следует недооценивать. Произошедшее послужило стимулом также и к развитию инициативности, изобретательности, дальновидности и умению планировать, обеспечив общественное признание всех этих качеств. Перечисленные признаки появления в обществе новых сил оказались достаточно массовыми для того чтобы поразить наблюдателей, поглотить все их внимание. Результатом же столь всепоглощающего внимания и явилось открытие индивида. То, что привычно, принимается за само собой разумеющееся и действует, не пробуждая активности сознания. Всякий отход от привычного, устоявшегося становится объектом повышенного внимания, порождая «сознание». Те виды ассоциации, которые отличались необходимостью и постоянством, остались незамеченными. Все внимание поглотили собой новые, добровольно образуемые ассоциации. Они монополизировали мыслительное пространство наблюдателей. «Индивидуализм» явился доктриной, отразившей то, что являлось в данную эпоху основным предметом мышления и целеполагания.