— Он был неплохой человек, Уилсон. И уж точно лучше многих из них. Да, он выдал меня, но когда узнал, что Джорджа хотят убить, сумел передать ему записку. Я тогда жил в Оксфорде, и мне помог Ред Келли, которого я хорошо знал с первых дней службы, наши полки вместе были на учениях — о, Ред всегда любил карты и выпивку!..
— Я как раз собирался спросить о нем, — остановил его Ленокс. — Стало быть, он ваш человек?
— Самый надежный парень из всех, что я знал. Мой рядовой. Он получил ранение, и я устроил его портье в Линкольне. Не то чтобы обо мне остались блестящие воспоминания, но имя Пейсонов кое-что значило.
— Ред! Красногривый! Видите, Ленокс, я не ошибся! Он что-то знал! — радостно воскликнул Джордж Пейсон. — Он-то и передавал мне записки от Кентербери! Так чем он тебе помог, отец?
— Показал мне письмо Уилсона, адресованное тебе. Там говорилось, что ты должен бежать из Оксфорда. Так я понял, что Уилсон рассказал обществу о встрече со мной и что они готовы убить тебя, лишь бы я вышел из укрытия. Они меня боялись. Да и сейчас, полагаю, боятся.
— А Уилсона за эти хлопоты убили, — завершил Мак-Коннелл.
— Именно, — подтвердил Ленокс.
— Дальше все просто, как вы понимаете. Моей единственной целью и основной заботой стало спасение сына. Однако у меня не хватило храбрости сказать тебе, кто я, Джордж. Тебе лучше было не знать, что я жив, ведь всегда могли прийти с расспросами. Мне столько хотелось сказать — а я просто отдал тебе чертовы карманные часы.
— Что ты, пап, они мне очень понравились. Глядя на них, я не терял надежду, даже когда прятался.
Отец и сын смотрели друг на друга, не скрывая слез, а вокруг стояла странная тишина: возможно, каждый сын в комнате думал о своем отце.
— Слава Богу, вам больше ничего не угрожает, — громко вздохнул Дженкинс.
И тут за их спинами раздался полный ненависти голос:
— Да ну? Зря вы так в этом уверены, инспектор!
На пороге стоял Лайсандер с револьвером в руках.
«Разумеется, — мелькнуло в голове у Ленокса. — Поэтому его и не было на собрании. Оставался в тени, как раз на такой случай».
— Что ж, Лайсандер, мы в вашей власти, — признал он.
Однако детектив поторопился.
Жаждущий мести капитан мог выстрелить в любого, но не видел одного… Скрытый распахнутой дверью Мак-Коннелл сильным толчком — да здравствует любовь доктора к поло и гольфу! — оттолкнул дверь и налетел на сбитого с ног Лайсандера. Немое изумление разорвал выстрел — и пуля, никому не причинив вреда, ударилась в стенку.
Поднялась суматоха, долго наводили порядок, за это время рана у Ленокса сильно разболелась, и, хотя от порошка, данного Мак-Коннеллом, стало немного легче, детектив решил, что допросы нынче вечером проведет Дженкинс.
Как раз в этот момент по лестнице, громыхая, поднялись два констебля. Один из них, войдя в комнату, робко повернулся к инспектору:
— Инспектор Дженкинс, сэр, позвольте обратиться.
— Слушаю вас, констебль Роланд.
— Во время обыска в клубе мы кое-что нашли, сэр. — Роланд замялся.
— Ну?
— Мы с Лоренсом принесли находку сюда — вот, сэр. Там было много сокровищ, замурованных в стене, и среди них — это.
И констебль, который вряд ли видел зараз больше двадцати фунтов, вытащил из кармана крупный сапфир, отливающий густой синевой.
Хотя Джеймс Пейсон совсем недавно говорил об этом камне, все невольно ахнули. Наступила тишина.
Первым заговорил Мак-Коннелл:
— Я, конечно, не специалист… не моя область, но, констебль, вы не могли бы… позвольте мне взять его в руки — лишь на несколько минут? Благодарю вас, благодарю!
Он бережно принял камень в носовой платок.
— Бог ты мой! Да он же в четыре раза больше, чем Звезда Бомбея! Вы только взгляните на него! Цельный, прочный, и самое удивительное — идеальной огранки! Бог ты мой!
Все обступили доктора, а он продолжал:
— Существует только четыре разновидности по-настоящему драгоценных камней: изумруды, бриллианты, рубины — которые на самом деле не что иное, как красные сапфиры, — и, наконец, вот… Его невозможно оценить! Не думаю, что камень добыл старейшина, мистер Пейсон… Такое сокровище наверняка передавалось от поколения к поколению. Вы только посмотрите на совершенство огранки! Во всем мире едва ли наберется десяток людей, способных приобрести такое чудо, да и государств с такой казной не намного больше! Да, я бесконечно благодарен вам за разрешение на него взглянуть, — произнес он, вручая сапфир Дженкинсу. — Благодарен от всего сердца.
Присутствующие благоговейно передавали камень из рук в руки, пока наконец Дженкинс и два констебля, полные священного трепета, не понесли его в поджидавший снаружи экипаж. («Как вы только додумались притащить его в самое злачное место на Истчип, болван?» — ругался Дженкинс.) Остальные разделились на группы, что бы разъехаться по домам.