Исследователь трудов Гуссерля X. Блюменберг пишет: «Терапия кризиса, вызревшего в процессе технизации, не означала для Гуссерля, что развитие, от результатов которого все более и более зависела возможность экзистенции человека, могло стать обратимым или остановиться. Терапия для Гуссерля, несомненно, означала, что нечто должно быть „восполнено“… Если анализ технизации показывает, что в ее ходе было упущено аутентичное обоснование всех шагов, или просто перепрыгнули через него, то феноменологическая установка уже сама по себе есть терапевтическое противодействие, благодаря которому можно воссоздать забытые и упущенные в ходе технизации вопросы об основаниях, об исходном смысле и вытекающих из него импликациях смысла. Феноменология хочет воссоздать историю, а именно в ее абсолютном смысле. Ее основное требование — „воспроизвести уже осуществленную историю субъективных действий“. Феноменологическое познание само по себе, по своему наличию и последующей реализации в истории европейского духа оказывается радикальным лекарством от радикального кризиса — таков взгляд Гуссерля. Оно действует подобно антибиотику и на имманентную структуру кризисного процесса и на его разрастание» [35].
Это, на наш взгляд, очень верное суждение. Но только сейчас в культуре России появились силы и условия, чтобы изготовить это «радикальное лекарство от радикального кризиса». В разных жанрах начинает воссоздаваться летопись российского кризиса — не как политический манифест, а следуя нормам феноменологии, как беспристрастное описание хода событий.120 Коллектив, который займется разработкой проекта нового «общества знания», будет обязательно вынужден написать для себя «историю болезни» каждой подсистемы советского «общества знания», хотя бы в течение последнего десятилетия. Сама эта работа очистит когнитивную структуру коллектива от многих «идолов» и развеет идеологические иллюзии, что очень поможет работе. Но было бы очень полезно, кроме того, превратить эти рабочие материалы в текст для более широкой аудитории, в терапевтическое средство для существенной части российской интеллигенции.
Третий срез работы, в котором надо ожидать острых дискуссий, это инвентаризация того «строительного материала», который реально имеется в России. Разрушительный этап реформы, в целом, завершен, хотя инерция его не преодолена. Какой должна быть доктрина следующего этапа в рамках нашей проблемы? Каким бы ни был избран главный курс развития, речь идет о том, чтобы строить новый потенциал, поскольку восстановление советского невозможно — как было сказано, изменился сам культурно-исторический тип человека нынешней России. Строить «общество знания» придется из обломков того, что осталось, но уже в соответствии с новой обстановкой.
Одним из важнейших ресурсов «общества знания» является интеллектуальный потенциал. Это не природное биологическое свойство (личности, организации, нации), а социальный продукт — актуализированная, «готовая к употреблению» способность сообщества понимать и рационально формулировать проблемы собственной и мировой жизни, собирать и организовывать творческие силы для «создания» знаний и умений, позволяющих эффективно решать эти проблемы. Этот потенциал в ходе реформы понес большие потери. Для работы над проектом повой системы эти потери следует трезво оценить. Каковы главные утраты «общества знания» от ликвидации советского строя и СССР? Оценка масштаба утрат нужна для того, чтобы найти способы их компенсации потерь.
Систематическая инвентаризация еще впереди, здесь укажем на главные классы потерь. Произошло резкое сокращение ресурсной базы и возможностей мобилизации и концентрации ресурсов, которую давала плановая система. На нынешней траектории социально-экономического развития Россия, видимо, не будет обладать ресурсами, сравнимыми с ресурсами «общества знания» СССР. Не будет столь широкой социальной базы «общества знания» и, следовательно, сократятся возможности для отбора кадров. Утрата единой общеобразовательной школы, следующей принципам университетской культуры, переход массовой школы к типу «мозаичной» культуры снизят уровень интеллектуальных притязаний и мотивацию основной части молодежи. Особенно важна мотивация на достижения высшего класса (из-за разрушения державного сознания и устранения антропологического оптимизма солидарного общества). Снижается уровень аристократизма, который был характерен для советского «общества знания» — интеллигенция становится «средним классом». Ликвидация СССР уже сократила культурное разнообразие, которое было важным ресурсом «общества знания». Компенсировать эту утрату более интенсивными культурными контактами с Западом, видимо, полностью не удастся.
Способы компенсации всех этих потерь — задача творческая, ее удовлетворительного решения пока не предложено.
Продолжается, но может и должна быть остановлена деградация научного сообщества России, которая уже сегодня достигла опасного уровня. Произошла атомизация и фрагментация сообщества с утратой им системной целостности. Ликвидированы или бездействуют многие социальные механизмы, которые связывали людей и коллективы в единую ткань в масштабе страны. Восстановление этих механизмов и создание иных, адекватных новым условиям — длительный и дорогостоящий процесс. В какой-то, совершенно недостаточной, мере, он стихийно идет и сегодня, но не стал объектом государственных усилий. Предложить адекватные и приемлемые по стоимости механизмы — одна из задач проектирования.
Изменения обстановки за последние 17 лет диктуют принципиальные структурные отличия будущей системы «общества знания» от советской. Можно различать две «ветви» интеллектуального потенциала — потенциал созидания и потенциал приспособления. Первый ориентирован на создание технологий, изменяющих мир; второй — на создание технологий, адаптирующий нас к изменениям в мире, происходящим не по нашей воле.
СССР, став великой державой в условиях конфронтации, но платив за это дорогую цену автаркии, был вынужден переместить центр тяжести «общества знания» в сферу потенциала созидания. Он терпел все больший ущерб от нехватки потенциала приспособления. На нынешней траектории Россия оказывается гораздо более открытой для воздействия быстрых изменений внешней среды. Происходит стихийный и во многом уродливый сдвиг системы к приоритету приспособления — коммерциализация старых заделов и наследства, переток кадров и средств в непроизводительные сферы и т. д.). Масштаб этого сдвига и неуправляемость процесса таковы, что возникла реальная угроза утратить структурную основу потенциала созидания. При исчерпании запасов его старых продуктов вся система генерации знания России утратит свое структурообразующее значение для страны.
Очень важной негативной тенденцией в «обществе знания» стала, в частности, утрата структурной целостности образования. Сдвиг к потенциалу приспособления и временный хаос в системе ценностей породил элитарный романтизм в представлении об инновационном процессе. Из него выпала ключевая фигура квалифицированного и мотивированного рабочего с надежным социальным статусом. Система воспроизводства такого персонала не менее сложна, чем подготовка инженера или менеджера, и утрата этой системы может уже в краткосрочной перспективе привести к обвальному спаду интеллектуального потенциала страны с точки зрения ее инновационных возможностей. Движение знания в инновационном процессе будет блокировано из-за отсутствия массового типа образованного промышленного рабочего.
Быстрые изменения в культуре негативным образом повлияли на трудовую этику и профессиональные ориентации молодежи с точки зрения структуры знания. Так, за 90-е годы произошла инверсия интересов при получении высшего образования и ученых степеней — вместо традиционной для советского периода ориентации на «жесткие» науки (математические, естественные и технические) на первый план вышли общественные и гуманитарные науки и право.