IX.
Матов жил в собственном доме, который получил в приданое за женой. Он стоял на главной Московской улице и так сыто смотрел своими семью большими окнами. Дом был деревянный, штукатуренный снаружи, ко это не помешало в описи приданаго назвать его каменным. Внутри все было отделано по последним требованиям провинциальной купеческой роскоши, и от старины оставалось только крыльцо, по-старинному выходившее на двор и переделанное в подезд. Благодаря ему ворота, целый день были открыты настежь, чтобы не заставлять клиентов, как собак, лазать через калитку. Гости в матовском доме не переводились, и здесь стояло разливанное море, но незадолго до Рождества Матов предупредил тетку жены, Парасковью Асафовну, что у него будут вечером особенные гости и чтобы все было приготовлено по-особенному, -- На отличку, значит?-- соображала старуха. -- Да, да... Гостей будет немного, но они привыкли жить хорошо, по-барски. Тетка, старуха древняго, купеческаго склада, ходившая в темных платьях и шалях, приняла это поручение особенно близко к сердцу и, чтобы не ударить лицом в грязь, постаралась все устроить в лучшем виде. Она только была огорчена тем, что эти гости будут Войводы и Бережецкий. Старуха даже отплюнулась. -- Тоже, нашел гостей наш Николай Сергеич... Все поляки какие-то. Не стоило и хлопотать-то... Ольга Ивановна тоже волновалась и вечером, в ожидании гостей, успела переменить три платья. Вечером, когда пробило девять часов, напряженное ожидание дошло до последних границ. Парасковья Асафовна перебегала из гостиной в кабинет и глядела в окна. Самого Матова не было дома, а в кабинете что-то писал Щепетильников, состоявший при Матове в качестве помощника. -- И что это все гостей нет?-- ворчала старуха.-- Десятый час на дворе... -- В порядочных домах не принято приезжать раньше девяти,-- обяснил Щепетильников авторитетным тоном.-- Это ведь не по-нашему, по-купечески, когда гости заберутся в дом чуть не с утра... -- Ох, уж ты-то молчал бы, Павел Антоныч... И ничего-то ты не понимаешь. Модны уж очень сделались... Добрые люди спать ложатся, к заутрене начнут благовестить, а они все трень да брень. Полуночники, одно слово... -- Оставь, пожалуйста, старушка Божья, если сама ничего не понимаешь... -- Я-то не понимаю? Ну, с твое-то смыслю, а может, и побольше... -- Смыслишь, а как со мной сейчас разговариваешь? -- А так и разговариваю... Не генерал, слава Богу. -- Погоди, вот дай срок опериться, так тогда не то запоешь: "Павел Антоныч, голубчик, напиши духовную..." -- Тьфу! тьфу!.. Типун тебе на язык!.. Тоже и скажет. Мне Николай Сергеич получше твоего-то напишет... -- Николай Сергеич? Через два года я буду такой же присяжный поверенный... да. Найму себе вот такую же квартиру, сделаю приличную обстановочку. -- Ох, квартиру-то не долго нанять, да вот только чужого-то ума к своей коже не пришьешь. Молоденек еще ты, голубчик, и умок у тебя еще совсем легонький... -- Ну, это ты мелешь вздор: ум у всех адвокатов один, а воя разница в обстановке. В театре буду сидеть в первом ряду кресел, заведу коляску, содержанку -- все это для шика. Сейчас, например, почему у меня нет практики? Во-первых, все дела у меня отбивает Николай Сергеич, а во-вторых... во-вторых, Божья старушка, я влюблен!.. -- Н-но-о? -- Да... Влюблен в Веру Васильевну, -- Вот и вышел глупенький!.. Тебе ли за этакой женщиной гоняться? Она тебя и близко-то не подпустит. Вон наш Николай Сергеич уж, кажется, как около нея обихаживает, как ученый медведь за деревянной козой, а толку все нет. Кажется, и птица неважная, оголтелая дворянка, да, видно, у бабочки ноготок востер. И Бережецкий, Игнатий Борисыч, хотя он и из поляков, а тоже сильно, сказывают, припадает к ней-то... Нет, уж ты, горький, лучше женись на докторской Аннушке. Приданаго за ней нет, тебе жена будет в самую пору... -- Ну, это уж я знаю, кто мне в пору... Щепетильников развалился в кресле, закурил сигару, вытянул ноги и сказал; -- Вот, посмотри на меня, чем я хуже Николая Сергеича? Да.-- Вот так сижу, входит клиент, а я делаю вид, что совсем его не замечаю. В дверях кабинета стоял Гущин и наблюдал всю сцену. -- Господин абвокат, а я к вам,-- заговорил он, выступая.-- Значит, как у меня есть должок близко шести тыщ, а должник-то изволит прятаться... Щепетильников даже вскочил и в то же время успел высчитать: -- Шесть тысяч... законных адвокату десять процентов... итого шестьсот рублей... -- Так, так, именно, Павел Аптоныч,-- смеялся Гущин, подходя к столу. -- Вот тоже гостенек пожаловал,-- довольно сурово встретила брата Парасковья Асафовна.-- Зачем пришел-то? -- Как зачем, сестрица?-- обиделся старик.-- Первым делом, в гости. У вас сегодня бал налаживается, ну, и я пришел, чтобы составить компанию. В простое-то время то-есть никак не могу поймать Николая Сергеича: то его дома нет, то спит, то занят... Хожу, как за молодым месяцем. -- Знаю я тебя, сахара,-- ворчала старуха.-- Никто тебя не просил выдавать деньги Николаю Сергеичу. Раз тебе Ольга Ивановна заплатила, и будь доволен. А ты во второй раз лапу протягиваешь... -- Не безпокойтесь, любезнюющая сестрица... От Ольги Ивановны я уж получил резолюцию, а вы по тому же самому месту. -- Гнать тебя, братец, надо... да. А не разговаривать с тобой... Николай-то Сергеич проигрывается, а ты деньги ему суешь!.. Ох, кажется, растерзала бы я тебя на самыя мелкия части... А туда же: "я добрый человек!" Тьфу... Взволнованная старушка даже выбежала из комнаты, точно ее выдуло ветром. Гущин имел печальный вид и, проводив сестру глазами, проговорил со вздохом: -- Необразованная женщина-с, никакого поведения. А еще родная сестра называется... Ох, никак Ольга Ивановна сюда катит. Ну, сейчас мне будет вторая резолюция... Парасковья Асафовна вернулась, наговаривая что-то по дороге Ольге Ивановне, которая шла с воинственным видом. -- Ты еще не ушел?-- строго обратилась она к дяде. -- Помилуйте, племянница, какая это с вашей стороны прокламация? Человек, можно сказать, пришел в гости, а у вас вон какой политичный разговор... -- Уходи, змей,-- как-то зашипела на него сестра.-- Ты первый разстройщик в дому. -- Я-с? То-есть в каких-то это смыслах, позвольте узнать? Ольга Ивановна вдруг покраснела и накинулась на дядю чуть не с кулаками. -- Знаю, все знаю. Не заговаривай зубов! Мало того, что деньги даешь Николаю Сергеичу, да еще его же и подводишь к той, к дворянке-то. Присосался так... Вон он сегодня с утра сам не свой. Как же, вон какая радость: гостья дорогая будет. А все ты, все ты... Уходи, пока цел. Знаешь, мой карахтер какой? И ступай к ней, к своей дворянке., Гущин вдруг разсердился и побледнел. У него даже затряслась нижняя челюсть. -- Вы меня, значит, в шею, любезная племянница?-- заговорил он задыхающимся голосом.-- Очень даже хорошо... вполне по-родственному... Что же-с, я могу и уйти, и даже весьма просто. А только вы меня помянете, Ольга Ивановка. Ох, еще как помянете! В ногах будете валяться... -- Убьет! убьет!-- закричала Параскевья Асафовна, прибегая к улыбавшемуся Щепетильникову.-- Прямо разбойник! -- Чем пугаешь-то?-- спрашивала Ольга Ивановна.-- Мужнины векселя предявишь ко взысканию? Сделай милость, предявляй, а у меня свой капитал, и я ваших делов не знаю. Как давал, так и получай... -- Шесть-то тысяч денежки называются,-- обяснял Гущин уже со слезами в голосе.-- По двугривенному скоплены были... Конечно, я добрый человек и на совесть верил хорошему человеку, а теперь Николай Сергеич второй месяц от меня скрываются, вы меня гоните... -- Видно, документа-то не получил от Николая Сергеича?-- смеялась Ольга Ивановна.-- Ну, пиши в трубе углем... Щепетильников попробовал-было вступиться, чтобы несколько умерить этот родственный спор, ее это ни к чему не повело, а даже подлило масла в огонь. -- Буду на тротуваре сидеть,-- кричал Гущин,-- а Николай Сергеича поймаю. Уж тогда извините... Под окнами буду ходить, как нищий, а вы поглядывайте да любуйтесь. -- В свое время, Артемий Асафыч, все получишь,-- успокаивал Щепетильников.-- А если есть векселя... гм... Вообще, дело верное, и ты напрасно только волнуешься. -- Ну, будет бобы-то разводить,-- заговорила Ольга Ивановна.-- Ведь я сюда по делу шла... Хоть бы ты, Павел Антоныч, помог мне, а то умаялась я, да и не знаю, что и к чему. Белое-то вино подогревать, что ли, будем? -- Наоборот, Ольга Ивановна, красное нужно слегка подогреть, а белое подается холодным. -- А шут вас разберет... Пойдем-ка в столовую, может, я там и накуролесила невесть что. Гущин пошел за ними и, остановившись в дверях, проговорил: -- Так, значит, Ольга Ивановна, от вас мне одна резолюция: крышка? -- Да ты с чего это взял-то, что я буду за Николая Сергеича платить? Раз по глупости заплатила, так ты и во второй раз лапу протягиваешь? Покорно мерси вам... Когда она ушла, Парасковья Асафовна повернула брата за плечо и принялась полушутя подталкивать в спину. -- Ступай, ступай, безстыдник... Гущин двигался по инерции и говорил: -- И наградил же Господь человека такой родней!.. Одна любезная сестрица-чертовка чего стоит... -- Ступай уж, горький... Вот уж звонок... Ай, батюшки, никак гости... уходи скорее!
X.
Первыми приехали Окуневы, чем Анненька была очень огорчена и, раздеваясь в передней, ворчала на отца: -- Папа, вечно мы первыми заявимся... -- Не всем же поздно приходить,-- утешала ее Ольга Ивановна и, целуя, прибавила:-- Павел-то Антоныч забрался пораньше тебя и будто делом занимается, а сам тебя ждет... Ужо я родителя-то попридержу, пока у вас тары да бары. Евграф Матвеич, голубчик, помогите мне насчет закуски... посоветуйте... -- Что же, я с удовольствием,-- суетливо согласился доктор, оглядываясь на дочь, которая шла в гостиную.-- Анненька!.. Щепетильников и Гущин стояли у окна и разговаривали вполголоса, Появление Анненьки заставило их замолчать. Поздоровавшись, девушка заговорила: -- Что же вы, Павел Антоныч, не бежите? Ведь вы нынче усиленно меня избегаете... -- Я, Анна Евграфовна... Вы, Анна Евграфовна, ошибаетесь... -- А вы забыли, как танцовали со мной две кадрили сряду в клубе? Вам известно, что это значит... Впрочем, не бойтесь: я шучу. -- А мне так кажется совершенно наоборот, Анна Евграфовна,-- вступился Гущин.-- У Павла Антоныча нет еще настоящей развязки с женским полом... А мысль есть, я уж знаю. Вот какая преотличная мысль... Щепетильников толкнул стараго болтуна в бок. Вот тоже человек -- удружит по-медвежьи... И чорт принес эту Анненьку!.. Гущин только махнул рукой и хотел уйти в другую комнату, как в передней послышался крупный разговор: визгливый голос самой хозяйки и голос Матова. -- Ну, пошла пильня в ход,-- проговорил Гущин, застегивая свой длиннополый сюртук на все пуговицы.-- А тут еще Николаю Сергеичу от меня полная резолюция... Вдвойне, голубчик, попался!.. Матов вошел в гостиную спиной, пятясь от наступавшей на него с азартом жены. Он был во фраке, потому что только-что вернулся из суда и не успел еще снять перчаток. Ольга Ивановна задыхающимся голосом повторяла, размахивая руками: -- Вы хотите из меня какую-то дуру строить, Николай Сергеич? Да... да!.. А я не посмотрю, что она дворянка... да... -- Ольга, выпей холодной воды. Это помогает... Стыдно так кричать, точно торговка из обжорнаго ряда. -- При своем-то капитале чего же мне стыдиться? Тоже и скажет человек... Анненька подошла к ней, обняла и старалась успокоить, но это было довольно трудно сделать. Ольга Ивановна вырывалась, и в ея голосе слышались уже слезы, что пугало Матова больше всего. Войводы должны быть с минуты на минуту, и вдруг эта дура разревется или устроит скандал. -- Голубчик, успокойтесь,-- уговаривала Анненька.-- Право, вы совершенно напрасно волнуетесь, Ольга Ивановна. -- А ты, Анненька, девушка и наших бабьих дел даже понимать не можешь,-- отрезала Ольга Ивановна.-- Легко мне смотреть, когда муженек вот уже третий день сам не свой. Радость-то какая: сама принцесса приедет... Выведешь ты меня из последняго терпения, Николай Сергеич, а как я развернусь, так не обрадуешься. -- Это какое-то сумасшествие!-- в отчаянии заговорил Матов и прибавил, обращаясь к прибежавшему из столовой доктору:-- Евграф Матвеич, хотя бы вы дали ей слабительнаго... -- Ничего, это нервы...-- бормотал доктор. -- Никаких у меня нервов нет!-- напустилась уже на него Ольга Ивановна.-- Все вы меня обманываете, как писаную дуру. Это только у модных барынь-вертушек нервы бывают, чтобы им легче притворяться да мужей обманывать, а я простая, вся тут. Пусть только глаза покажет эта оголтелая дворянка... -- Ты хочешь устроить мне скандал?-- строго заговорил Матов, меняя тон.-- Хорошо... Мне ничего не остается, как только бежать из этого ада семейнаго счастья. В передней послышался звонок. У Матова отлегло от сердца, когда он узнал голос Бережецкаго. Вот человек, который умеет прийти всегда во-время. Ольга Ивановна растерялась и молча, показав мужу кулак, убежала в столовую. Бережецкий вошел со своим обычным замороженным видом и с изысканной вежливостью поздоровался с Анненькой, а потом уже с остальными. -- Вот у кого вы учитесь, как следует себя держать в обществе,-- шепнула Анненька Щепетильникову. Гущин все выбирал момент, когда подойти к Матову и переговорить с ним окончательно, но давеча помешала Ольга Ивановна, а теперь Бережецкий начал разсказывать какое-то безконечное дело, поступившее сегодня в суд. Матов не слушал его, а только повторял: -- Да? Удивительно!.. Когда Бережецкий взял его за борт сюртука и обратился к подробностям, Гущин окончательно упал духом. Сейчас Бережецкий, потом приедут Войводы,-- вот и изволь тут ловить. Щепетильников тоже надулся. Он постоянно обижался на кого-нибудь, потому что страдал подозрительностью. Почему, например, сейчас Бережецкий не обращает на него никакого внимания? Очень просто: он презирает какого-то несчастнаго помощника присяжнаго повереннаго. На этом основании он счел себя в праве затаить мстительное чувство к Бережецкому. Да, погодите, господа, недалеко уже то время, когда все вы узнаете Павла Антоныча Щепетильникова и будете пресмыкаться перед ним, как сейчас пресмыкается Бережецкий перед Матовым. -- Представь себе, какой оборот может принять дело,-- не унимался Бережецкий.-- Две малолетних наследницы, а мать пьет запоем... Да. Опекун -- отявленный мошенник и уже попался в составлении подложнаго отчета... -- Да?-- удивился Матов. -- Вопиющее дело вообще, и я обращу на него особенное внимание... Понимаешь? Наконец послышался давно ожидаемый в передней звонок. Из столовой выбежала Ольга Ивановна и, не здороваясь с Бережецким, азартно заявила: -- А не пойду встречать... Твои гости, ты и встречай, а я сяду на диван и буду сидеть. У меня свой капитал... -- Ольга Ивановна, мы еще не здоровались,-- перебил ее Бережецкий, делая Матову глазами знак итти в переднюю.-- Как ваше здоровье? -- Ох, уж лучше и не спрашивайте, Игнатий Борисыч... Просто дура дурой -- и больше ничего. -- Ведь вы отплатили Вере Васильевне визит?-- продолжал Бережецкий, когда Матов ушел в переднюю.-- Значит, не стоит об этом и говорить. Самая обыкновенная вежливость -- и только. -- Визит -- это особь статья. Приехала, повернулась, как сорока на колу,-- и вся тут музыка... Она прислушивалась к смутно доносившемуся говору из передней и, схватив Бережецкаго за руку, проговорила: -- Каким голосом-то он с ней разговаривает... а? Так сахаром и обернулся... Ох, смертынька моя!.. Тошнехонько... На выручку подоспела Анненька, которая взяла Ольгу Ивановну под руку и повела к дверям в переднюю. -- Голубчик, Ольга Ивановна, ведь вы добрая, а капризничать нехорошо... В обществе приходится соблюдать известныя приличия, хотя это и не всегда приятно. Гущин отвернулся к окну и, закрыв рот ладонью, шептал Щепетильникову: -- Вот так камуфлет Ольга Ивановна устроила Николаю-то Сергеичу! Отдай все -- и мало. Ох, горе душам нашим! За посмотр надо деньги платить. Ну, и племянницу Бог дал... А Вера Васильевна вот как в гости разлетелась... ха-ха-ха! -- Ты у меня о Вере Васильевне не смей говорить,-- шопотом же отвечал Щепетильников.-- На месте убью... -- Меня?! Что еще что за фасон? -- А вот тебе и фасон... Я влюблен. Тут уж Гущин не утерпел и фыркнул. Ольга Ивановна была уже у дверей, но не утерпела, вернулась и строго проговорила: -- Ты еще здесь, дядя? Что тебе было сказано? Но Гущин ничего не мог ответить и только махал рукой, как испорченная детская кукла. -- Он болен,-- обяснял Щепетильников.-- Вы не. обращайте на него внимания. -- Ведь я гость... о-хо-хо!-- заливался Гущин, поджимая живот.-- Понимаешь, дорогой гость! -- Ольга Ивановна, разве вы не видите, что он мертвецки пьян,-- шептала Анненька.-- Оставьте его...