О’Брайен нахмурился.
— Курьера кто-нибудь знает в лицо?
— Нет, это новенький.
Такого количества медикаментов ему никогда не приходилось видеть в Америке. Теснившиеся в переулке лавочки были набиты лекарствами в экзотической упаковке. Пилюли, мази и порошки обещали исцеление от всех болезней, дешевизна делала их доступными. Рецептов не требовалось. Перебрав несколько коробочек, он убедился, что клеймо изготовителя отсутствует. Он с сожалением посмотрел на какую-то женщину, которая втолковывала молоденькому продавцу, что именно у нее болит. Продавец отсыпал в пластиковый пакет несколько разноцветных пилюль и взял протянутую ему бумажку в десять батов. Женщина тут же начала глотать пилюли. По мнению Олдмонта, это было самоубийственное легкомыслие. В лавочке без разбора торговали сильнодействующими антибиотиками, барбитуратами, амфетаминами, гормонами, принимать которые без консультации с врачом опасно. Но здесь с этим не считались.
Олдмонт побрел дальше. Он уже достаточно отвык от домашних привычек, чтобы без опаски купить у уличной торговки запеченные в тесте бананы. Олдмонту нравилось ходить по улицам Бангкока, по узеньким тротуарам заставленным столиками, жаровнями, лотками, с которых торговали ломтиками ананасов, арбузов, виноградом, еще какими-то местными фруктами, названий которых Олдмонт не знал. Здесь же готовили и острые восточные блюда, присев за столики, не обращая внимания на окружающих, проголодавшиеся люди поглощали их, ловко орудуя пластмассовыми палочками. Прохладительные напитки продавали не в бутылках: в средних размеров целлофановый пакет с ручками, связанными узелком, насыпали кучку льда, выливали туда содержимое одной из многочисленных бутылочек с “фантой” или “кока-колой” и подавали вместе с соломинкой.
Он шел по каким-то узким улочкам с разбитым асфальтом, кучами неубранного мусора, уходя подальше от шумных магистралей. За годы, что он здесь не бывал, город заполнился мириадами японских автомобилей Здесь не существовало правил движения машины двигались сплошным потоком. Улицу приходилось перебегать, рискуя в любую минуту оказаться под колесами. Большинство автомашин было в ужасающем состоянии грязные, битые, без стекол, но это не смущало их водителей.
Когда Олдмонт приехал сюда в первый раз, все было по-другому.
Олдмонт прилетел на самолете ВВС США. Первым, кого он увидел на летном поле, был его брат Линн стоял, опершись на крыло армейского “джипа”, и радостно махал ему рукой. Выглядел он прекрасно. Успел загореть немного поправился, отглаженная офицерская форма подчеркивала его стройную фигуру.
Линн обрадовался ему. В детстве они были очень близки. Вернувшийся с войны Нэд в глазах Линна был героем. Женитьба Нэда и поступление Линна в военное училище разлучили их.
Они долго разговаривали в гостинице, в просторном, но душном номере, приготовленном для Нэда Линн, который про был в Таиланде всего три месяца, с восторгом рассказывал о службе. Подразделения ВВС были в основном ориентированы на нанесение бомбовых ударов по партизанским базам в Южном Вьетнаме и Лаосе. Но эскадрилье, в которой служил Линн, поручали особые задания. Нэд слушал рассказы Линна вполуха.
В первый приезд Нэда они больше не виделись. Агентство национальной безопасности монтировало новую аппаратуру прослушивания, и Олдмонт должен был проинструк тировать офицеров базы, которые этим за нимались.
Через полгода Олдмонт вновь прилетел в Таиланд. На этот раз Линн не смог его встретить: был на задании и вернулся лишь через два дня, поздно ночью.
Он позвонил в дверь номера часа в четыре утра. Нэд в халате, позевывая, открыл ему. Но когда он увидел брата, сон мигом слетел с него. Линн больше не был таким веселым, каким казался еще несколько месяцев назад. Он с размаху плюхнулся в кресло и с наслаждением вытянул ноги. Прикрыл глаза. Нэд с тревогой смотрел на него. За эти полгода Линн здорово изменился. Черты лица стали жестче, под глазами мешки, как после постоянных пьянок. Раньше Линн спиртного не употреблял. После училища он около года служил на од ной из европейских баз НАТО. Летал на самолетах-шпи о нах “SR-71”, которые за их цвет называли “черной вдовой”. Крепче пива там ничего в рот не брали. Потом Вьетнам.
Когда Линн стал рассказывать Нэду о том что здесь происходит, Олдмонт-старший грустно подумал вот еще одна жертва Вьетнама. Иллюзии и идеалы воспитанного в духе “американской мечты” молодого человека не выдержали столкновения с действительностью. Такой мучительный душевный разлад Нэд Олдмонт заметил во многих американцах которые прибыли сюда чтобы защищать демократию, а вместо этого оказались вынужденными убивать ни в чем не повинных мирных граждан.