Если следовать методологическим принципам, исповедуемым Т.И. Ойзерманом, то, как это ни парадоксально на первый взгляд, вся история марксизма есть история ревизионизма, другое дело, что ревизионизм часто в истории идеологии объявляли творческим развитием марксизма. Вряд ли кто-либо будет возражать против того, что от Марксова марксизма до современного марксизма дистанция громадного размера. Давайте просто вспомним общеизвестные исторические факты, представленные, кстати, в любом советском учебнике по научному коммунизму. Как известно, Маркс и Энгельс считали, что социалистическая революция первоначально должна произойти в одной или нескольких развитых капиталистических странах Западной Европы. В середине десятых годов XX в. Ленин выдвинул новую идею – социалистическая революция произойдет в наиболее слабом звене мировой империалистической системы – России. Это была ревизия учения Маркса и Энгельса, но она была объявлена творческим развитием марксизма.
Но сказав а, Ленин не сказал б. Я имею в виду, что он, как и другие руководители РКП(б), оставался твердым приверженцем мировой социалистической революции. Отсюда – создание Коминтерна, материальная поддержка революций в странах Европы и Азии. На одном из партийных съездов в начале 20-х гг. Бухарин заявил буквально следующее, что не пройдет и десяти лет, как русские рабочие будут вместе с немецкими рабочими сражаться на улицах Берлина за победу социалистической революции. После поражения последнего восстания 1923 г. в Баварии перед руководителями РКП(б) встал вопрос о дальнейшей стратегии действий. Ортодоксальные марксисты – Троцкий, Каменев, Зиновьев продолжали настаивать на том, что без победы мировой социалистической революции социалистическое строительство в Советском Союзе обречено на поражение. В противоположность им Сталин вместе с тем же Бухариным выдвигает идею о возможности победы социализма в одной стране. Ортодоксальные марксисты были образованными людьми, достаточно прочитать предисловие Льва Каменева к первым томам 2-го и 3-го издания сочинений Ленина, но они были оторваны от реалий жизни. Сталин не был тогда признанным авторитетом в партии, вопреки тому, о чем писали позднее в учебниках по истории КПСС – поэтому в своих выступлениях, вошедших впоследствии в его работы «Об основах ленинизма» и «К вопросам ленинизма», он постоянно ссылался на Ленина, хотя тот никогда не признавал возможность победы социализма в одной стране. Подобная идея, авторство которой принадлежит Сталину, была объявлена творческим развитием марксизма, хотя на самом деле являлась его ревизией.
Следующая ревизия марксизма осуществляется Сталиным во второй половине 30-х гг. XX в., в период Вашей, Теодор Ильич, учебы в ИФЛИ. Именно тогда Сталин заявил, что тезис Энгельса об отмирании государства устарел, напротив, его необходимо укреплять.
Следующий этап ревизии марксизма связан с XX съездом КПСС, где, во-первых, было заявлено о том, что мирное сосуществование является формой классовой борьбы и, во-вторых, что переход к социализму возможен не только вооруженным путем, но и через парламентские, т.е. мирные формы борьбы. В новой Программе партии, одобренной XXII съездом КПСС, утверждалось, что Коммунистическая партия является партией всего народа, а советское государство – общенародным государством. Вышеуказанные положения XX и XXII съездов КПСС были объявлены руководством китайской коммунистической партии ревизионистскими, причем оно в своих теоретических статьях ссылалось на многочисленные соответствующие положения классиков.
Мы говорим о фактах подобной ревизии основополагающих принципов марксизма, для того чтобы подчеркнуть, что в программных документах КПСС присутствовал не только догматизм, как это может показаться, читая работу Т.И. Ойзермана.
Нельзя утверждать, что в Советском Союзе, в КПСС стопроцентно господствовал догматизм. В обсуждаемой книге третий раздел Введения «Догматизация марксизма в СССР» страдает поэтому известной односторонностью. В этом разделе упор сделан фактически на «разоблачении» догматизма политического доносчика З.Я. Белецкого, который являлся «мелкой шавкой» в философской борьбе 40-х гг. и мало что понимал в философии, хотя и являлся профессором Московского университета.