А.А. Гусейнов. Ну естественно, Бернштейн ведь тоже работал в традиции Маркса, но дело в том, что у Маркса есть и многое другое. А Ленин разве не нашел огромную кучу доказательств у Маркса для обоснования своей позиции? Он тоже нашел. Из Маркса можно много разного вытащить. Но именно, кстати, тот факт, что можно разное из него вытащить, именно в силу этого Маркс не должен становиться иконой.
В.М. Межуев. Я только хотел бы уточнить одну мысль. Вы считаете, что есть ревизионизм, который можно оправдать. А есть ревизионизм, который нельзя оправдать?
A.А. Гусейнов. Не совсем. Я считаю, что за одним словом, термином «ревизионизм» скрыто два понятия и что в силу своей реальной истории этот термин несет негативную оценочную нагрузку. Как, например, термины «сектант», «сепаратист». Я не знаю, можно ли и правильно ли рассматривать такого рода понятия в их буквальном лингвистическом содержании, отвлекаясь, игнорируя их реальный, исторический смысл. Что действительно не имеет оправдания, говоря точнее, что действительно должно быть преодолено (и это важнейший урок из всей захватывающей, возвышенной и трагической истории, связанной с партийно-теоретическими баталиями, с борьбой против ревизионизма), так это – сама практика клеймить людей и учения словом «ревизионизм». Сама идеологическая организация практики, в силу которой возникают эти феномены, оказывается под вопросом, по крайней мере, когда речь идет о практике, претендующей на всеобщий статус. Когда речь идет о группах людей, о философских школах, духовных практиках, религиозных объединениях, то они, разумеется, связаны какими-то общими идейными установками, отступление от которых ведет к тому, что человек выпадает из этой группы. А государство не может быть так организовано. Оно не может базироваться на приверженности одной философии, одной религии, к тому же сведенным к жестким догмам. Публичное пространство государства – пространство, открытое для идейных, духовных, научных поисков.
Хочу сделать одно замечание, чтобы отвести подозрения, будто я вообще против идеологии, или, что еще хуже, против духовного единства общества. Попытаюсь воспользоваться одним примером. Известно, что протестантский идеал имел большое значение в становлении капитализма, самого его духа, как выражается М. Вебер. В этом смысле это движение было идеологически мотивировано. А теперь давайте обратимся к опыту Кальвина, который решил целенаправленно организовать государственно-политическую жизнь на базе протестантской доктрины, как он ее понимал. В результате получилась знаменитая «Женевская республика» Кальвина, которая ценна, прежде всего, в качестве отрицательного примера. Протестантизм, ставший государственной идеологией и юридической практикой, по сути убил дух капитализма. Согласитесь: эти различия в способах существования одного и того же комплекса идей и ценностей весьма существенны, и нам надо эти различия учитывать.
B.М. Межуев
(доктор философских наук, Институт философии РАН)
<Род. – 17.12.1933, МГУ – 1956, к.ф.н – 1971 (Марксистский историзм и понятие культуры), д.ф.н. – 1984 (Теория культуры в историческом материализме).>
Хотя в чем-то, возможно, я и буду полемизировать с Теодором Ильичем, очевидно, что столь обстоятельной и богато документированной книги на данную тему в нашей научной литературе до сих пор не было. Пожалуй, главный ее недостаток – она вышла слишком поздно, когда интерес к судьбе марксистского учения снизился до минимума. С другой стороны, понятно, что книга с названием «Оправдание ревизионизма» не могла выйти в советский период. Вот плата за долгое существование марксизма в качестве господствующей идеологии: пока он находился у власти, о нем ничего нельзя было сказать всерьез, но такой разговор стал возможен, когда он утратил властные функции, а вместе с ними перестал вызывать к себе повышенное внимание и интерес со стороны научной общественности.