Конечно, у людей, оставшихся на позициях доктринального, ортодоксального марксизма, да еще советского образца, слово «оправдание» применительно к тому, что у нас называлось ревизионизмом, может вызвать только раздражение. Однако внимательное чтение книги убеждает, что «оправдание ревизионизма» в трактовке автора имеет своей целью не опровержение марксизма, а его своеобразное оправдание в качестве развивающегося учения. Элемент догмы, присущий любому учению, не отрицает возможности его дальнейшего развития, даже в чем-то пересмотра, что свидетельствует не о слабости учения, а о заложенных в нем эвристических возможностях. Даже для Ленина «марксизм – не догма, а руководство к действию», т.е. учение, способное меняться, корректироваться в новых условиях и обстоятельствах. Но внося в марксизм собственные поправки (касающиеся, например, трактовки роли партии, диктатуры пролетариата, победы социалистической революции в «слабом звене» и пр.), Ленин почему-то именовал их «творческим развитием марксизма», тогда как поправки, сделанные немецкой социал-демократией (причем ближайшими учениками, соратниками и даже личными друзьями Маркса), он неизменно характеризовал как ревизионизм и оппортунизм, т.е. как прямое отступление от взглядов Маркса, чуть ли не как их предательство. Т.И. Ойзерман предлагает нам пересмотреть свое отношение к «ревизионизму», переосмыслить это понятие, усмотреть в нем не измену и предательство, а естественный для западной социал-демократии процесс корректировки ряда, пусть и важных для теории Маркса, но утративших свою силу и значимость, выводов и положений. Ревизия, как полагает Ойзерман, – не отрицание учения, а пересмотр тех его положений, которые приобрели характер оторванной от реальности догмы. В конце концов, первым ревизионистом был сам Маркс, внося на протяжении своей творческой биографии постоянные поправки и изменения в собственное учение. В этом смысле то, что мы называли ревизионизмом, можно также назвать западным марксизмом XX в., который, естественно, отличается от советского варианта марксизма (в силу разности исторических условий, в которых развивались Запад и Россия), но в равной мере с ним может претендовать на свое преемство по отношению к основоположникам. Для большевиков способом перехода от капитализма к социализму были пролетарская революция и диктатура пролетариата, теоретики же немецкой социал-демократии хотели осуществить его на пути мирных реформ (реформизм), используя для этого вполне легальные и демократические (парламентские) формы борьбы за власть. Какой из этих вариантов аутентичен взглядам Маркса? Оба они, по моему мнению, в чем-то ревизуют первоначальное учение, но наши ортодоксы склонны выдавать за подлинного Маркса только собственную версию.
Особый интерес вызвала у меня трактовка Т.И. Ойзерманом понятий «догматизм» и «ревизионизм» применительно к учению Маркса. Был ли Маркс догматиком? На мой взгляд, по своей сути марксизм – антидогматическое учение, независимо от сделанных в нем выводов, которые сам Маркс никогда не признавал окончательными, верными для всех времен и народов. Любая попытка их абсолютизировать, распространить на все континенты и страны заставляла его говорить, что он в таком случае – не марксист. Маркс, несомненно, принадлежал к тому направлению социально-исторической мысли XIX в., которое со времен Канта получило название «критицизм» – в противоположность «догматизму» предшествующей философии. Маркс – критический мыслитель, причем по отношению не только к существующему обществу и соответствующему ему сознанию, но в каком-то смысле и к самому себе, к собственной позиции, которая, как он считал, требует постоянной корректировки, сверки с быстро текущим временем. Ранний и поздний Маркс, Маркс периода «Коммунистического манифеста», «Капитала», «Критики Готской программы» и писем к Вере Засулич – это во многом разный Маркс, существенно менявший свое представление о ходе истории, о ее возможных последствиях и результатах. Неизменным для Маркса было только отстаивание им классового интереса пролетариата, который, если сформулировать его кратко, заключается в стремлении пролетариата вообще перестать быть классом, вынужденным продавать свою рабочую силу, стать совершенно новыми людьми, владеющими всем богатством общества и свободно распоряжающимися своими собственными силами и отношениями. Идеи же, в которых этот интерес выражает себя, подлежат безусловной и постоянной научной проверке и критике на предмет их соответствия действительности. Поэтому единственно возможный спор с Марксом – это спор о том, признавать или не признавать наличие в обществе такого интереса или считать существование значительной части людей в качестве наемных работников вечным и неизменным. Как ни парадоксально, догматизмом страдают как раз те, кто признает неустранимость классового деления общества, неизбывность власти государства и денег над человеком, иными словами, кто абсолютизирует настоящее.