Он откинулся на спинку кресла:
— Я понимаю желание прокуратуры добиться заключения, но не склонен держать подсудимого под стражей на протяжении шести месяцев до начала процесса.
— Мисс Рео. — Он поднял палец, прежде чем она успела возразить. — В течение этого времени, и на протяжении всего судебного разбирательства, подсудимый будет находиться под домашним арестом. Он не имеет права покидать пределы дома и будет носить браслет для отслеживания. Он должен сдать паспорт. Залог устанавливается в размере пятидесяти миллионов долларов.
— Ваша честь, это возмутительная сумма.
МакЭнрой приподнял брови, глядя на Копекне:
— Считаю, что это вполне соразмерно возможностям подсудимого и послужит сдерживающим фактором от побега.
— Господин Эберсол, вы понимаете условия вашего освобождения под залог, и то, что в случае их нарушения вы будете возвращены под стражу?
— Я... я... Да, Ваша честь. Спасибо.
— Прокуратура выражает решительное несогласие.
— Понял вас, мисс Рео. Но мы всё ещё живём в стране, где действует презумпция невиновности.
— Кроме того, дом, где проживает подсудимый бесплатно, в котором, как утверждает обвинение, он убил трёх человек, всё ещё находится в процессе обработки. Он не может туда вернуться.
— Ваша честь, у семьи подсудимого есть другое жильё в Нью-Йорке. Квартира в охраняемом доме, которой он может пользоваться, пока основной дом не будет доступен.
— Хорошо. Укажите адрес для протокола.
МакЭнрой кивнул.
— Господин Эберсол, вы соглашаетесь на условия домашнего ареста по этому адресу?
— Да, сэр. Да, Ваша честь.
— Решено. Заседание окончено.
— Всем встать, — объявил судебный пристав.
Джонатан вскочил и чуть не рухнул в объятия матери.
Ева услышала, как он сказал:
— Мамочка. — И хотя издавал всхлипы на её плече, Ева заметила, как он бросил ей самодовольную улыбку.
Я с тебя эту ухмылку сотру, подумала она. И очень скоро.
Она не сказала ни слова, пока они с Пибоди не вышли из зала.
— Понадобится время, чтобы внести залог, потом он должен будет заехать в Центральное управление, забрать личные вещи. Мы устроим за ним слежку, пока он не окажется в новом доме.
— Господи, Даллас, ты же знаешь, что он сбежит.
— Да, знаю.
Она подождала Рео, которая выскочила из зала в ярости.
— Чёрт возьми, надеюсь, МакЭнрой сможет с этим жить, когда этот ублюдок сбежит туда, куда мы не сможем дотянуться. Надеюсь, он сможет с этим жить, когда тот убьёт ещё кого-то. Чёрта с два. Не надеюсь. Пусть он с этим не сможет жить.
— Надин будет снаружи, на ступеньках. Она захочет поговорить со мной. И с тобой тоже.
— Вот только этого мне не хватало.
— После того, как она сделает то, что должна сделать, мне нужна ты в моём кабинете.
— Даллас, у меня нет времени—
— Есть, есть. Думаю, понадобится минимум два часа, а может и больше. Пибоди, забронируй конференц-зал. В моём кабинете слишком мало места. Поехали. Мне понадобится часть этих двух-трёх часов, чтобы всё объяснить.
— Начни прямо сейчас, — потребовала Рео, когда они шли к лифту.
— Нет. Пусть злится. Это ей к лицу.
— Я не знаю, что, чёрт возьми, ты собираешься достать из рукава, из шляпы или из задницы, Даллас, но это должно быть что-то стоящее.
— Это лучшее, что у меня есть. Спускаясь вниз, Ева снова повернулась к Рео:
— Скажи мне вот что. Если он нарушит условия залога, будет ли фирма Копекне всё ещё его защищать?
— Не знаю. — Уставшая, Рео провела рукой по волосам. — Репутация у них безупречная. Не думаю, что они будут способствовать его побегу. И если он это сделает — а он, без сомнения, сделает — они будут так же злы, как и я сейчас.
— Хорошо. Мамочке придётся искать новых крутых адвокатов.
Как и ожидалось, Надин ждала на ступеньках здания суда. Не одна, заметила Ева — много других репортёров стояло вдоль пути.
Не обращая внимания на них, она подошла к Надин:
— Я слышала. Тяжёлое дело, — сказала она Рео.
— У тебя пять минут, — сказала Ева. — Пять со мной, пять с Рео.
— Привет.
— Тогда будь наготове.
Кошачьи глаза Надин сузились:
— К чему?
— Держи камеру наготове, — ответила Ева. — Обеспечь хорошее транспортное средство. И будь готова. Воспользуйся своими пятью минутами.