— Нет. Совсем нет.
— Она ведь знает, Даллас. Знает, что Эберсол убил троих. Планировал убить ещё. Но она готова была его выпустить. Не помочь. Выпустить. Обустроить ему жизнь, как королю.
Она показала на доску.
— Эти люди — ничто для неё. Она хуже своего сына. Хуже.
— Ты права. Хуже. Займись Джессапом. Потом берёмся за Эберсола. Есть новости по адвокатам?
— Последнее — что Харпер что-то мутит или заставила мужа искать. Рео оказалась права: многие крупные фирмы не хотят связываться, особенно после прямой трансляции. Дженкинсон со мной, Макнаб пишет отчёт по хакеру. Я поняла большую часть, но местами — просто тарабарщина.
Ева выждала час, потом пошла в наблюдение. Джессап сидел без адвоката. И, как ей показалось, с полной решимостью. Не расколется.
Дженкинсон давил. Фото жертв на столе, имена. Он наседал, рычал, выглядел свирепо — несмотря на галстук с рыбами-мутантами с выпученными глазами.
В противоположность этому, Пибоди говорила о верности — о том, как она может быть ошибочной и использованной во зло. О жертвах — как о людях с надеждами и мечтами.
Рео подошла и наблюдала вместе с ними.
— Он согласится на двадцать, — сказала она.
Ева кивнула:
— Да, согласится.
— Хороший вид, — добавила Рео, быстро оценивая Еву с ног до головы. — Чертовски хороший. Оружие на твоей стороне, мускулы — огонь, и маленькие сверкающие бриллианты в ушах.
— Я стремилась к грозному образу.
— О, ты прошла грозность, обогнала устрашающий и попала ровно в «ужасающе».
— Ещё лучше.
Ева использовала коммуникатор, отправила Пибоди сообщение:
«Заканчивайте с ним. Он не сдвинется с места. Можем попробовать снова после допроса Харпер, но он теперь у Рео.»
— Я вызываю Эберсола.
— Хорошо. У него ещё нет адвоката. Новости уже вышли, плюс этот прямой эфир. Им придётся довольствоваться тем, кто достаточно голоден за гонорар. По моему мнению, ему советуют заключить сделку, но пока он не соглашается.
— Вот почему он первый. — Ева покрутила плечами, размяла шею. — Я смогу его сломать.
— Надеюсь на это. Я тут буду, буду желать, чтобы у меня был попкорн. Мира?
— Она будет.
Когда Джессапа увели в камеру, Ева встретилась с Дженкинсоном и Пибоди.
— У него слабость к Фиби Харпер, — рассказал Дженкинсон. — Думаю, материнская слабость, не сексуальная. С сексуальной мы справимся, а вот с материнской… — Он покачал головой. — Трудный орешек.
— Он нам не нужен. И двадцать, что он получит — вполне заслуженно. Ещё одна жизнь в жопе.
— Я напишу отчёт. Слышал, у тебя в субботу пикник?
— Да, и всё по-нашему — без галстуков.
Он просто улыбнулся:
— У меня есть рубашка, которая всех порвёт.
Она не могла себе этого представить и решила, что не хочет.
— Эберсол и Мира — в пути. Тебе перерыв нужен?
— Нет, я в деле.
— Кофе в моём кабинете. Расскажу, как я вижу ход игры.
***
Его одели в оранжевый комбинезон. На руках и ногах — наручники.
Ева видела страх — и чувствовала его как запах. Но он прятал его за маской высокомерия.
— Лейтенант Ева Даллас, детектив Делия Пибоди, — представилась она, заходя в допросную с Джонатаном Эберсолом.
Она прочитала данные из дела, включая сведения об сорванном побеге.
Потом села и улыбнулась.
— Джонатан, тебе конец.
— Мне не нужно с вами разговаривать. У меня нет ничего, что я хотел бы сказать. Я хочу поговорить с мамой.
— Нет, не хочешь. Детектив, права заключённого включают разговор с мамой?
— Нет, сэр.
— Вот и отлично. Твоя мама в камере, Джонатан, и проведёт там, скорее всего, полжизни.
Он усмехнулся.
— Нет, не проведёт. Как только наши адвокаты появятся, мы выйдем. А вот ты — можешь оказаться за решёткой.
— Ты понимаешь, что залог отменён? Ты под стражей до суда, во время суда и, с тем, что у нас есть, пожизненно.
Он сжал губы и попытался сделать вид, что ему всё равно.
— Мы внесём новый залог. Ты меня тут не удержишь.
Ева откинулась на спинку стула, удивлённая.
— Ты правда в это веришь? Позволь объяснить, чего мама тебе не сказала. Ты снял судебный контроль, подделал документы, пытался сбежать в страну без экстрадиции, и когда тебя поймали — уже собирался улетать на частном шаттле.