— Ты как коллекционер понимаешь жертвы художника. Но если ты не творец, у тебя лишь призрачное понимание.
— Годы учёбы, боли, отвержения и критики — всё это ради искусства. Ты должен был доказать это им, и ты сделал. Ты не можешь теперь предать себя, отвергая своё творение. Ты продумал каждую деталь, чтобы сделать этих людей бессмертными.
— Да! — слёзы радости заблестели в его глазах. — Да, ты видишь! Они были ничем, простыми шлюхами. Я сделал из них икон, которые будут жить вечно. Своими руками забрал их свет и жизнь, а потом вложил это в картины. Это был долг перед искусством. У меня была миссия — показать миру гениальность.
— И ты показал. Расскажи, как ты переходил от идеи к убийству, чтобы мир узнал.
Он рассказал всё — каждый шаг.
Когда он закончил, Ева перешла к следующему шагу.
— Почему ты отрицал всё это? Почему скрывал процесс?
— Чтобы избежать наказания. Чтобы закон не остановил меня. Я не пойду в тюрьму, потому что какой-то суд решит, что жизни "ничтожеств" важнее моего искусства.
— Так ты бежал.
— Я знал, что мама обо всём позаботится. Она всегда так делает.
— Конечно. Если бы ты добрался до Каракаса, что тогда? Продолжил бы убивать ради "вечности"?
— Гений поступает так, как должен. Он выше обычных законов и норм. Мама понимает меня как никто.
Ева задумалась, получив неожиданный подарок — признание.
— Ты рассказывал маме всё это?
— Да. Хотел завершить серию из восьми работ, чтобы она всё устроила.
— Что именно?
— Выставку в Нью-Йорке, оплату адвокатов, обход закона.
ЭПИЛОГ
Мира вышла из комнаты для наблюдения и прежде, чем Ева успела среагировать, взяла её обе руки в свои.
— В нашей работе редко что-то может по-настоящему охладить кровь. Но он смог, — сжала она ладони Евы. — Отличная работа. Очень, очень хорошая.
— Ему нужно было, чтобы кто-то, кроме матери, сказал ему, какой он гений. Вот и всё, что я должна была сделать. Сказать, что он вменяем.
— Я могу и скажу именно это. Ты вытрясла из него это тоже. Он знает, что такое хорошо и что такое плохо. Он считает себя выше всего этого. Эго не делает его невменяемым. Он — злобный эгоист, которого баловали и потакали, давали всё, что он хочет, так что он уверен, что может взять, что угодно. Включая жизни.
— Следующей идёт его мать. Сейчас возьму её.
— Я останусь. Она же его создала.
Ева взглянула в сторону, когда вышел Рорк.
— Рео уже на связи с адвокатом Фиби Харпер, которую только что удалось нанять. Лейтенант, хотя его работа хромает, твоя — гениальна. Я слушал с середины допроса.
— Он бы продолжал убивать. Она это знала. Он не мог и не хотел остановиться, и она знала это.
Мира отступила, и Рорк взял руки Евы.
— Она думает, как и он, что её деньги и положение выкупят их обоих. Ты докажешь, что это не так.
Рео вышла.
— Нормальная контора, ничего особенного. Они понимают, что их клиенты в полной жопе. Хочу обсудить сделку: десять лет для него в клинике — комфортной, с терапией и лечением. Два года общественных работ для неё и штраф в десять миллионов.
— И ты сказала?
— Как насчёт «нет»? Абсолютно и категорически нет. Я бы могла пойти на уступки по её делу, пока не услышала последнее. Он рассказал ей всё. Она знала, что он убивал и собирается продолжать. Но всё равно хотела вывезти его. Не ради помощи — чтобы он делал, что хочет.
— Держи эту линию, Рео.
— Ты держи свою. — Рео уверенно кивнула Еве. — Я буду на своей.
— Я вызываю её. Сообщи её адвокату.
— Очень нужна кофе.
— Займусь этим, — сказал Рорк. — Шарлотта, кофе или чай?
— Кофе, спасибо.
Пока Рорк направлялся в кабинет Евы, из лифта вышел Уитни. Они обменялись несколькими словами, и Уитни подошел к Еве.
— Допрос закончился?
— Да, сэр. Получили полное, подробное признание. Он также обвинил мать как соучастницу.
— Я только что разговаривал с губернатором. — Его брови поднялись, когда увидел бесстрастный взгляд Евы. — Расслабься, Даллас. Да, они вышли на него, на семью Харперов — он говорит, что сенатора там не было. Он также смотрел прямую трансляцию. Он не вмешивается и просит меня тебе об этом сказать.
— Даллас. — Положил руку ей на плечо. — Извини, но когда закончишь здесь, тебе снова придётся выступать перед прессой.
— Чёрт. Сэр.
Он засмеялся.
— Искренне извиняюсь. Если поможет — мне тоже придётся.