— В отчаянии и на эмоциях она сделала очень многое, — прервала Рео. — Можно попробовать, мисс Фелдс, но мы оба знаем, что шансы малы. Может, мне и не дадут полные пятьдесят, но тридцать — это минимум. И это еще не всё.
— Лейтенант?
— Джонатан Эберсол признался вам, что убил трёх людей, которых заманил в свою студию обещанием заплатить за моделинг?
Ева заметила — первый всплеск, не страх, а злость.
— Джонатан объяснял вам, зачем он это сделал? Чтобы вплести их жизни в своё искусство, ведь его работы постоянно отвергали как посредственные. В лучшем случае. Он говорил, что для продолжения творчества ему пришлось взять чужие жизни?
— Моя подзащитная не будет отвечать на этот вопрос. Это только предположения.
— Нет, это факт. Он рассказал нам, Фиби. Он не мог остановиться. Вы сделали так, что он поверил: ему всё можно. Он сказал, что всё объяснил вам. Вы велели не обсуждать это. Вы пообещали защитить его, вывезти туда, где он сможет жить свободно и делать что хочет.
— Моя подзащитная не ответит на—
Ева встала и наклонилась вперед.
— Вы знали. Вы знали, что он сделал, зачем. Вы знали, кто он такой, и что он будет продолжать. Если бы в Каракасе стало слишком жарко — вы просто вывезли бы его в другое место. Чужие жизни? Они не важны. Важен только он.
— Он мой сын. Мой ребёнок.
— Он — ваш монстр. Созданный вами и выращенный вами.
— Закрой рот про моего мальчика! — Фиби встала и наклонилась, так что они почти уткнулись носами.
— Мисс Харпер, прошу сесть. Оставьте это мне. Допрос окончен.
— Вы тут не главная, Фиби. Вы уже никогда не будете главной. Ваш любимый сыночек — в тюрьме, за пределами планеты, навсегда.
— Он ни дня не отсидит. Если попробуешь — я тебя уничтожу. Думаешь, что носишь бриллианты вместе с оружием и поэтому равна мне? Я разрушу тебя за то, что ты сделала с моим сыном.
— Попробуйте. Вы? Вы тоже никогда не выйдете из клетки. Ваш сыночек позаботился об этом.
— Ты заставила его. Ты исказила его слова.
— И не пришлось. Мне хватило сыграть, как вы. Сказать ему, что он гений, что его искусство — шедевр. Хотя вы знаете так же, как и я — это хлам.
Ева увидела, как Фиби готовится ударить, и позволила.
— И ещё кое-что, — сказала она, когда адвокат вскочила, пытаясь удержать подзащитную. — Нападение на офицера, зафиксировано. Вы сделали его таким, Фиби, теперь будете с этим жить. Так же как и ваши две дочери, которых вы даже не упомянули. За то, что знали о поступках Джонатана Эберсола и о его намерениях продолжать убийства, вам дополнительно предъявлены обвинения в соучастии после преступления и заговоре до преступления. Какой срок, Рео?
— Пожизненное без права досрочного освобождения. Я ставлю на то, что на планете. Вот и всё. — Теперь Фелдс выглядела более отчаянной, чем покорной. — Мы будем добиваться суда.
— Жду этого. Как уже доказанный риск побега, мы оба знаем, что вашу подзащитную арестуют.
— Если это всё, что вы можете, — резанула Фиби, — ты уволена. Я найму более компетентного адвоката.
— Мисс Харпер — мне нужно посоветоваться с клиенткой.
— Та, что только что вам уволили? — спросила Ева. — Удачи. А вы? — обратилась к Фиби. — Нет, вы больше не будете главной, и это одно из самых больших достижений в моей жизни. Пибоди, организуй, чтобы офицер ждал снаружи и сопроводил заключённую в камеру после разговора с бывшим адвокатом.
— Допрос окончен.
— Думаешь, что, выйдя замуж за богатство и власть, понимаешь, что это значит и что можешь сделать?
Ева остановилась у двери и оглянулась.
— Я думаю, что, проведя всю карьеру среди монстров, которые даже вас заставляют выглядеть маленькой, я знаю, как их остановить.
— И я уже сделала это.
Выходя, Ева провела руками по волосам.
— Она тебя крепко ударила, — заметил Пибоди. — Щека ещё красная.
— Под протокол. Она получит пожизненное, Рео?
— Обещаю, и обещаю серьёзно. Она ошибается насчёт присяжных. Любая настоящая мать увидит, кем она является. Ты уже её завернула для меня, Даллас. Я завяжу этот бант.
Она дождалась остальных из комнаты наблюдения. Мира приложила прохладную ладонь к горячей щеке Евы.
— Ты её подставила.
— Это было несложно.
— Да, и не могло быть иначе. На первый взгляд, у неё пограничное расстройство личности. Она не может ошибаться. Она должна быть в центре. Её сын — вся её любовь, ведь отдавая другим, она бы отняла у него. Он, по крайней мере, даёт ей иллюзию, что она — центр его мира. Думаю, она ещё долго будет верить, что её деньги и статус перекроют всё это, и они с сыном выйдут на свободу.