— Вот и ты. Ты официально заменена, — сказал он, подвинув Галахада на пол. — И выглядишь вполне отдохнувшей. Садись, ешь.
Она села, сняла купол с блюда и взяла полный ирландский завтрак. — Вот как надо начинать день.
— Если сегодня опять будет длинный день, понадобится хороший старт. Ты рано встала, — добавил он, наливая ей кофе.
— Мне приснился сон, который сказал, что лучше так и сделать. Это был не кошмар, — быстро пояснила она.
— Расскажешь мне потом.
Во время еды она рассказала ему.
— Для меня не удивительно, что жертвы говорят со мной таким образом, но картины? Они были как говорящие картины — не просто странные, а прямо-таки жуткие. Но интересные. Как в ужастиках — жуткие и интригующие. Иногда смотришь на чью-то картину и представляешь, что она говорит, но этого не ожидаешь.
Он провёл рукой по её бедру. — Тревожно.
— Да, если соединить жуткое и интересное, получится тревожно. Вот как они ругались — тоже.
— Судя по тому, что ты о них знаешь, в жизни они вряд ли были дружны.
— Очень вряд ли, — согласилась она и посмотрела на Галахада, который посмотрел на неё, когда она ела бекон. — Они занимались одним делом, но подходили к нему и к жизни по-разному. У него были друзья и семья, у неё — нет. И, видимо, она не хотела их. Для него это был бизнес, он заключал сделки, заводил знакомства. Для неё — способ обойти конкурентов и попасть в пентхаус.
— Но…
— Но, — он намазал треугольник тоста маслом и протянул ей. — Что ты из этого поняла такого, чего раньше не знала?
— Они были на работе, и это делало их лёгкой добычей. Это понятно. Но сначала — они подходили под костюмы, или почти. Поскольку костюмы делались на заказ, он нуждался, чтобы они сидели идеально. Не могло быть наоборот — не мог сначала выбрать жертву, а потом делать костюмы. Он не знал, что к моменту готовности костюмов те уже не будут работать или откажутся. Слишком много переменных, чтобы так работать, а он слишком тщательно планировал.
Она откусила тост и подумала, почему он всегда вкуснее, когда он намазывает масло.
— Второе? Он забирал деньги. Раньше я не задумывалась, и до сих пор не знаю, важно ли это. Важно всё, — она поправилась. — Не думаю, что кто-то из них уйдёт без залога. Значительного залога. Они не поедут с каким-то клиентом и не наденут костюм просто так, если у них нет налички.
Рорк кивнул в сторону Галахада, который подошёл небрежно, сел, повернулся спиной и начал мыть лапки.
— И у них не было денег?
— Нет. Это значит, что он забирал всё, что они заработали до найма. И дело не в деньгах, Рорк. Костюмы стоят гораздо дороже, но он их оставлял.
— Чтобы доказать, что он — как бы это назвать? — мастер деталей, а не просто талантливый художник.
— Именно. Скорее всего, деньги всегда были при них. Их нанимали не для секса, и они не оставят заработанное там, где он может забрать назад. Но он потратил время, чтобы забрать всё.
— Что это тебе говорит?
— Он ничего им не оставляет, потому что для него они — ничто. Деньги — его. Всё, что они принесли, — его. Думаю, он из тех, кто в детстве, если не мог взять чужую игрушку, ломал её. Калвер и Рен — просто предметы, подходящие под его требования.
— И всё же…
— Он убил их своими руками.
Поскольку он наливал ей ещё кофе, она не стала говорить, что это уже полицейский взгляд на вещи.
— И это важно. Он сначала вводил им дозу — это трусость, но и перестраховка. Потом убивал руками, лицом к лицу. Что он забирал у них — жизнь, которой, по мнению других, не хватало его картинам?
— Переносил в искусство, — заключил Рорк.
— Ладно, чёрт возьми, я не сказала это сразу, но не вини меня, если думаешь, как полицейский. Хороший, к тому же.
— Я вижу его как человека, который знает своего копа, — поправил он. — Ты видишь живые картины во сне. Ты видишь убийцу, забирающего жизни, чтобы создать их.
— Пропущу твой комментарий, — она встала и пошла к шкафу. — Возможно, он даже думает, что это работает, и добавляет, что такого рода убийства приносят чувство силы, сексуальное удовлетворение, кайф, который они хотят испытать снова. Но как бы он ни думал, убийство не делает его — кто там ещё? — Рембрандтом или кем-то ещё. Его работы всё равно будут посредственными.
— Почему «посредственными» значит «средними»? Пешие идут пешком. Тротуары забиты пешеходами, и среди них есть и те, кто значительно выше или ниже среднего.