«Это даже хорошо, что не до конца, а то сердце могло не выдержать» – сказала она тогда… Но если бы… Если бы смог удерживаться, владеть собой… Чтобы не только взлететь, но и парить с ней вместе, не падать на землю убогую раньше срока… Если бы научился… О, боже, так непросто все…
И все-таки, несмотря ни на что! Такие божественные фантазии порой возникали в моем пылком воображении! И до Лоры, и во время, и после… Вот же она, молодая, красивая, безусловно любящая меня девушка, свободная, радостная, не страдающая от своей несчастной жизни… Разве не может такого быть? Да вот и Жанна, которая с Виталием, хотя бы… На берегу озера, моря или в лесу, в поле, среди трав, цветов, бабочек… Обнаженная… Словно светящаяся… Мы любим друг друга, нам весело, а не грустно, и я фотографирую ее, словно нимфу… Истинный Рай… Разве наяву не может быть такого?! Но что же мешает?
Долго, очень долго не мог я понять, почему люди так легко и быстро смиряются, поддаются, и когда оказываются предоставленными сами себе и вынуждены самостоятельно что-то решать – не хотят почему-то… Тяготятся свободой, ищут кого-нибудь, кто руководил бы, – вместо того, чтобы самим оглядеться, осмыслить, понять, и… Пробовать! Пытаться! Осуществить! Искать пути – ДЕЙСТВОВАТЬ! Увы… Напиваются или оглушают себя чем-нибудь при первом удобном случае, ленятся, ссорятся, издеваются друг над другом, завидуют, обижаются, пытаются обязательно подчинить себе того, кто слабее, или, хотя бы унизить, а перед сильным, наоборот, распластываются и егозят. И… умирают – умирают при жизни! Да, я это видел, видел постоянно! Да ведь и сам отчасти…
«Народ, измученный свободой…» Так мало сил, так мало веры… Готовы отдаться каждому, кто хоть на время заглушит голод, тоску, а главное избавит от необходимости что-то решать… «Хлеба и зрелищ!» В глубине души, конечно, многие понимают, осознают, и… ненавидят сами себя. А заодно и всех других. Но кто же тогда виноват?
«Мы сами строим свои тюрьмы» – да, именно так называлась одна из картин Святослава Рериха, которую увидел однажды на выставке. И не столько поразила сама картина, сколько ее название. Да, МЫ САМИ… Много раз в своей жизни потом вспоминал я эту очевидную истину, и каждый раз неизменно вставал вопрос: ПОЧЕМУ? Да, я старался, старался. С детства возненавидел ложь. Старался не лгать, но ведь все равно приходится иногда. Преодолевал сиротство, материальную бедность, учился… Страх перед девушками – перед таинственным неизвестным… – пытался преодолеть. Чего-то все же достиг, но мало, мало…
И теперь вот проблема. Лора, очерк… И то, и то важно. Но как преодолеть то, что в журналах и, в частности, в молодежном, у Алексеева… Ведь если «не угожу», ничего не получится. А угождать не собираюсь. Ни в коем случае! Как и с Лорой. Разве я виноват перед ней в чем-то?
Да, с детства – с самого раннего детства, пожалуй, – ощущал я жестокую, холодную руку, которая сжимала сердце, мутила разум, сковывала тело. Рука и – серая, липкая паутина… Страх. Глубокий, так трудно преодолимый страх. Почему? Откуда? Как же преодолеть его?
28
…Огромный кабинет, большой стол в углу у окна, прекрасный паркет, кресла, в которых тонешь по горло, несколько новеньких телефонных аппаратов на столе… Центральный Комитет комсомола. Приемная «завсектором по пионерской работе» Шишко.
Шишко – невысокий коренастый, этакий округлый человечек. Тот самый, который выступал на собрании актива 11-го. Он сразу начал со мной на «ты», как-то демонстративно подчеркивая деловую свою грубоватость. Хотя это удивительно контрастировало с роскошной обстановкой огромного кабинета.
Во время разговора он любовно поглаживал телефонные аппараты. Они и действительно были как хорошенькие игрушки – маленькие, оригинальной обтекаемой формы, разноцветные, новенькие. Импортные.
Разговор был довольно коротким. Завсектором ЦК испытующе разглядывал меня несколько секунд, игнорируя легкое мое смущение от непривычности обстановки, а также просьбу, с которой я к нему обратился. Просьба была о документах обследования района, о которых Шишко говорил на Активе. «Не могли бы вы мне их показать?» – так сформулировал я цель своего визита.
Поразглядывав и придя, как видно, к какому-то выводу, Шишко задал свой вопрос: