Конечно, я запомнила всё это так, но Нику рассказала немного иначе. Ему не следовало знать о том, что у меня есть семья, о чём-то личном. В конце концов, несмотря на то, что я выболтала почти всё, что могла, это всё было обо мне. Семья должна оставаться за кадром.
– То есть, ты сейчас не можешь зарядить талисман потому, что тебе пришлось выступать против человека, которого ты когда-то любила? – спросил Ник.
Мгновение назад я затянулась очередной сигаретой, уже третьей подряд; несмотря на то, что курильщик из меня так себе, организм этот удар выдержал. Но в тот момент, когда Ник спросил, я не выдержала и закашлялась.
– Бросай уже, – недовольно пробурчал Ник. – Сколько можно паровоз изображать?
– Ой, неужели я слышу шуточки? – я показала ему язык. Затем вспомнила его вопрос и выдохнула. – Ник, это было давно. Настолько давно, что уже не имеет значения. Причина в другом, и я никак не могу понять, в чём именно. Если только… если только я не выгорела, как тот парень, который отдал мне талисман.
Ник обнял меня за плечи, его не смутило ни то, что я всё ещё курила, ни то, что мы сидели под дождём прямо на земле. Ну да, конец мая, уже по-летнему тепло, но всё же…
– А если и выгорела, – неожиданно заговорил Ник, – что могло тебя так… эээ… выжечь?
Я пожала плечами. Подумала немного.
– На самом деле в геройском деле мало приятного, – неожиданно для себя призналась я. – Самое, наверное, болезненное, что может быть – это понимание, что иногда ты бессилен. У тебя есть суперсила, ты умеешь летать и становиться невидимкой, но какой-то Воробей смог больше. Он смог сделать модными наркотики, алкоголь. Он убивает больше людей, чем я могу спасти.
Я сжалась в комочек, обняла колени руками. Ник всё ещё был рядом, и с ним было так тепло, как будто мы знали друг друга целую вечность, а не каких-то полтора месяца.
– Кстати, если Воробей работал такими методами, зачем ему вообще нужен костюм? – спросил Ник.
Я поколебалась мгновение.
– Ну… Если честно, не для геройства.
– Я это и так понял, – сказал Ник.
– Тут всё несколько сложнее, – я немного помолчала, подбирая подходящие слова. – Дело в том, что он – потрясающий психолог. Он понимает свой талисман, и потому пользуется им как-то иначе, чем я. А ещё он – потрясающий аналитик. Делает невероятные прогнозы, и они почти всегда сбываются. – Я ещё немного помолчала. – Костюм усиливал эти способности и позволял Воробью заглядывать в будущее. И единственное, что не поддавалось его прогнозам, были мои выступления, потому что я сама не знала, когда и как появлюсь в следующий раз.
– Наверное, его бесило то, что он не мог тебя просчитать, – задумчиво протянул Ник. Задумался ненадолго. – А тебя он не бесит?
Я пожала плечами.
– А должен?
– Он же подсадил на наркоту сына твоей соседки, – не унимался Ник. – Он столько всего сделал… Тебя это не злит?
– Меня злят твои вопросы, – процедила я. – Ник, он такой же человек, как все. Живёт, как может, крутится, как умеет. Я его понимаю, в конце концов, я его даже любила. Нет, я не поступила бы так же, но… Я его понимаю.
– Ты, наверное, реально выгорела, если не видишь разницы, – Ник повертел пальцем у виска. – Понять не равно простить, Крис. Это очень разные понятия, но между ними тонкая грань, которую нельзя переступить.
– Тоже мне умник нашёлся, – невнятно проворчала я.
Его слова зудели внутри, как надоедливая муха, и я с неудовольствием понимала, что он прав, чертяка такой. Не знаю, что меня так размягчило, ещё три месяца назад я говорила, что с удовольствием отправлю его на смертную казнь, если представится такой случай.
Понимание пришло одновременно с этой мыслью.
– Ник… знаешь, похоже, это и вправду конец, – выдохнула я. – Наверное, мне надо отдать талисман кому-то ещё.
Он обернулся ко мне. Он был так близко, у него были такие красивые зелёные глаза – как у Андрея когда-то. Только Андрей был лицемером и хамелеоном в человеческом облике, а Ник был живым, настоящим, искренним. Его глаза горели незнакомым мне огнём, и на миг я почти поверила, что для моего супергеройского альтер-эго ещё не всё потеряно.