— Все равно я не понимаю, почему мы должны идти им на уступки. Подрядчики в очередь стоят за этими работами, — заговорил, наконец, Ерохин распространенными предложениями, — Нет. Всегда так делаем и они думали — это не аргумент. Пусть заканчивают работы на авансовую стоимость и убираются с объекта.
Он отбил звонок без лишних церемоний, положил трубку, взглянул на меня. Снова доброжелательная улыбка изогнула его рот.
— Добрый день, Лен. Смотрите, я делаю успехи — сегодня вовремя затормозил и вы даже не уронили папки, — пошутил он.
Мне тут же захотелось сказать, что с тормозом у него как раз все в порядке, а вот глаза нужно пришить на место. Хорошо, что такая объемная скабрезность не сразу слетела с языка, а потребовала секунду на удачную формулировку, и Ерохин успел продолжить говорить, не дав мне вставить слово.
— Давайте документы, посмотрим, что у вас.
Я подошла ближе к столу, сложила перед начальником стопочкой все, что сшила за утро. Он открыл папку и начал читать. У меня аж сердце екнуло.
— Присядьте, Лен, — Даниил Ильич указал взглядом на кресло у стола.
— Знаете, мне ведь только подпись ваша нужна, — проговорила я, не спеша воспользоваться предложением.
— Знаю-знаю, Катерина Пална мне так и сказала.
Я бы умилилась, как простецки сократил отчество своего секретаря, которое являлось ее корпоративной кличкой, но меня волновали документы.
— Вы не собираетесь подписывать? — изумилась я.
Ерохин поднял взгляд от документов.
— Вы же не думаете, что я буду подписывать, не изучив материалы? — спросил так, словно я дура набитая.
Хотя примерно так я себя и вела.
— Но там же три тома, — нашла я аргумент.
— Потому я и предлагаю присесть, — снова растолковал мне недалекой Даниил Ильич, — Можете сделать себе кофе. В приемной кофеварка.
— Нет, спасибо.
Еще кофе мне не хватало. И так трясет от злости, беспомощности и собственной глупости. Приняв все эти грехи со смирением, я опустилась в кресло. За то время, пока Ерохин шелестел бумагами я успела обсмотреть офис, как следует изучить стол начальника, понять, что мне пора записаться на маникюр, и почти успокоиться. Смиренное ожидание даже нагнало сон, и я начал клевать носом. Из коматозного состояния вывел скрип ручки о бумагу. Босс подписывал.
Он даже сам встал из-за стола, обошел его и вручил мне папки. Две. Третью продолжал держать в руках. Я потянулась за ней, взялась за край, чтобы забрать, но Ерохин не отпускал. Подняв глаза, я снова встретила хулиганский взгляд с прищуром и улыбочку. Он в точности копировал вчерашнее недоразумение с журналом.
— Что не так с этим томом? — поинтересовалась я невозмутимо, продолжая тянуть на себя.
— Все с ним в порядке.
— Тогда, в чем дело?
У меня еще были лимиты, но держалась из последних сил.
— Если хотите встретиться, то можете просто позвонить, — с этими словами он положил сверху на папку визитку, — Не обязательно искать предлог и записываться на прием через секретаря.
— Что? — я едва могла говорить от возмущения.
— Вы же пришли спросить, не рассказал ли я Владу? Сидите, мнетесь, явно не решаетесь начать разговор. Я все понимаю, Лен.
— Невероятно, — выдохнула я, закипая, — Вы серьезно считаете, что я выдумала необходимость вашей подписи?
— О, нет. Подпись моя тут, конечно, необходима, но вот срочность — отнюдь. Обычно я подписываю весь проект, а тут не хватает еще двух стадий с финальными расчетами. Скоро они будут готовы?
— Я… я не знаю. Это не мой объект.
— Ну… полагаю, что через месяц. Обычно раньше не выходит. Не переживайте, Лен. Я понимаю, у вас драма и все такое. Обещаю, ничего не говорить Самойлову. Можете быть спокойны. Но и служебным положением злоупотреблять больше не…
— Как вы смеете меня упрекать! — прорвало.
Более я собой не владела.
— Плевать я хотела на вас и вашего Самойлова. Можете ему хоть в красках обрисовать все, что было на этой проклятой обложке. Да чего там! Хотите я сама пойду и скажу ему? А еще лучше — пойдемте вместе.
— Зачем мне это? — опешил Ерохин от моей наглости.
— А мне зачем выдумывать все это? — я потрясла папками в воздухе, — Ваш драгоценный Владислав Николаевич сам меня сюда отправил. Можете проверить, заодно передайте, что он козел. Да и вы, похоже, от него не далеко ушли. Такой же самовлюбленный, самоуверенный наглец.
Едва я проговорила последние слова, как поняла, что погорячилась. Может правда была где-то рядом, но не стоило ее озвучивать.