"Артист", вживающиеся в образ тирана, сидел как на иголках. Он был ошеломлен, разъярен, уничтожен. Желая как-то свернуть затеянный злокозненным Афанди диспут, старикашка пустился на хитрость.
— Булди! Хватит. Высочайше приказываем, довольно цифр и фактов. От них только у нас, нашего высочества, высочайшая головная боль.
Тут слово попросил ученый библиотекарь.
— Позвольте, люди, сделать небольшой комментарии.
— Мархамат, ака!
— Пожалуйста, уважаемый, говорите! Библиотекарь вынул из кармана блокнот, полистал его.
— Вот несколько цифр и фактов. Кое-кому, правда, цифры и факты не по душе, — библиотекарь покосился на "артиста", — однако без них никак нельзя. Так… Прежде всего о том, как жили при эмире дехкане. Посеял, скажем, джугару дехканин. Сколько он платил налога? Скажу — одну пятую часть урожая. Причем, урожаи учитывался на корню. Побьет непогода урожаи, милует ли — плати одну пятую, пятину. Плати ее деньгами, без учета рыночной конъюнктуры.
Люди в чайхане зашумели.
— Это же грабеж!..
— А если неурожай? Тогда, значит, помирай с голоду?
— И помирали, — вздохнул библиотекарь. — Однако позвольте мне продолжить. Думаете, пятина — это все? Как бы не так. За пару быков взимался налог в размере 8 таньга, а после уборки урожая за эту же пару быков надо было, уплатить еще налог в размере стоимости одного батмана пшеницы.
— Аи да эмир! Вот грабитель…
— Но и это не все. Налог взимался при купле-продаже, на содержание чиновников, на… Впрочем, легче, пожалуй, перечислить то, за что не взимали налогов. Достаточно сказать, что в Бухарском ханстве существовало 86 видов налогов!
Все ахнули. Вот так эмир! И даже сам экс-владыка задохнулся от изумления. Никто ему как-то не докладывал о количестве налогов. Замешательство старикашки заметил Афанди.
— Ваше бывшее, здорово, а? Действовали по правилу: "Шесть шкур спускается, седьмая оставляется!"
Вновь заговорил библиотекарь.
— Вот почему более половины населения Бухарского ханства было полукочевое, одна шестая часть — кочевники…
— Чтоб от восьмидесяти шести налогов деру давать! — сострил кто-то. В чайхане засмеялись.
Библиотекарь серьезно ответил:
— А что, в этом замечании есть свои глубокий смысл. Однако продолжим наш разговор.
Дехканам жилось, как мы уже установили, очень худо. Ремесленников эмир также душил свирепыми налогами.
— У нас еще рабочие были! — вскричал "артист". — Рабочие хорошо жили, мы знаем точно.
— Рабочих у вас было всего ничего. Но все же были, это верно. И жилось им чуточку получше, чем дехканам. Тоже верно. Однако… еще несколько цифр. На маслобойном заводе товарищества "К. М. Соловьев и Ко" гнули спину 136 рабочих — 49 русских, остальные — местных национальностей. А доходы распределялись вот как: на каждый заработанный рабочим рубль эксплуататор Соловьев со своей "компанией" присваивал — 15 рублей.
В чайхане поднялся шум — всех буквально потрясли цифры, названные ученым библиотекарем.
Долго обсуждали люди эти разительные цифры, проклинали бывшего эмира-душителя свободы. Кое-как угомонились.
И тогда поднялся Афанди. Поклонился низко.
— Позвольте мне сказать несколько слов, люди добрые!
— Говори, Афанди!
— Слушаем тебя…
Люди ждали, что Ходжа Насретдин тоже, в свою очередь, скажет несколько "теплых слов" в адрес "артиста", нарядившегося бывшим эмиром. Однако, к удивлению собравшихся, Афанди вдруг вступился за бывшее высочество.
— Ну что вам, люди добрые, дались какие-то там налоги?.. Или там кочевники. Ну кочевали и полукочевали. Кому какое дело?
Алим-хан приосанился, возликовал в душе. Неужели, он, их высочество, завоевал симпатии самого злокозненного Афанди?
Не выдержал "артист, вживающийся в образ", самодовольно изрек, торжественно указывая перстом на Афанди:
— Вот видите? Сам Ходжа Насретдин вступился за нас, наше высочество. Мы — толковый эмир были. Иногда, правда, палками народ били, учили уму-разуму. Но ведь это — любя.
Афанди отстранил рукой "артиста", сказал ему в тон:
— Да, очень любил владыка своих подданных. И даже специальную денежную систему для подданных придумал. А ведь денежная система — лучший барометр экономической погоды.
— Верно говоришь, Афанди, — кивнул "артист", — молодец!
Веселый странник же продолжал:
— Итак, кто помнит старую бухарскую денежную систему? Хм… Никто! Это понятно… Так вот… Одна таньга равнялась 15 копей кам. В одной таньга — 4 мири. А в одной мири насчитывалось 16 пуль. Следовательно, в то время одна пуль составляла всего-навсего… 0,234 копейки. Люди добрые, да ведь это была денежная система нищих! Бедняки не спрашивали: "Сколько стоит?" У бедняков и одной таньга в кармане не было. Они могли считать только на "пуль". Теперь догадываетесь, люди, как сладко жилось в дореволюционной Бухаре скромному труженику?