Мороз заколебался, не зная, сказать Рийе то, что уже было известно или нет... Впрочем, может быть, ей уже тоже было известно это? Просто она откладывала неприятный разговор до удобного случая?
— Эргаш объявился.
— Что?!
Значит, это еще не было известно ей? Пожалуй, было бы лучше, если бы он промолчал. Во всяком случае, не надо было спешить с этим сообщением.
— Объявился.
— Подожди, Иван, подожди! Ты, наверное, что-то путаешь... Эргаша приговорили к высшей мере наказания. Сергей Борисович говорил, что его расстреляли.
— Помиловали.
— По-ми-ило-ова-али? За что? За что-о-о-о, Иван?
— Не знаю.
Рийя беспомощно припала к дереву и подняла лицо к небу, к звездам.
Иван не знал, как быть? Чем утешить Рийю?
— Рийя!
— В Сергея Борисовича стрелял Депринцев!
— Рийя! — испугался Иван.
— Пожалуйста, не думай, что я сошла с ума, — отстранилась от дерева Рийя. — Я считаю, что в Сергея Борисовича стрелял Депринцев.
— Ты видела его?
— Да.
— Где? — спросил Мороз. Депринцев сейчас его не интересовал. Он спрашивал о нем только потому, что хотел отвлечь Рийю — увести подальше от страшного разговора. — Где?
— В городе. Позавчера. Я не сразу узнала его. Пьяный. Развязный. Попросил денег. Боже мой, когда все-таки мы уничтожим пьянство? Когда?
— Тут дело не в этом, — нерешительно заметил Иван.
— В этом! — резко бросила Рийя. — Водка сделала Депринцева таким. Водка связала его с преступниками. Водка!
— Ты преувеличиваешь.
— Не преувеличиваю. Не защищай. Вообще, ты часто защищаешь алкоголиков. Боишься, что кто-нибудь из них укажет на тебя пальцем? Ты тоже иногда...
— Рийя!?
Иван сжался весь от обиды, взял Рийю за плечи. Она приникла к нему, пожалев о том, что сказала.
По улице с грохотом проехала грузовая автомашина. Лучи фар, будто живые, выхватывали то деревья, то дома, то одиноких прохожих. Фонари, казалось, погасли, небо словно разом ушло вниз, слилось с землей, утопило в свете звезды.
— Прости.
Иван не услышал Рийю, однако понял по движению губ, что она сказала. Ему стало больно и за себя, и за нее.
Собственно, что ей было нужно? Что? Разве у него не хватило бы сил сделать ее счастливой? Разве он не сумел бы защитить ее, избавить от многих забот?
Конечно, Василий Войтюк был красив. Только любил ли он ее так же сильно, как он, Мороз, любит?
По-видимому, существовали между мужчиной и женщиной еще какие-то невидимые нити, которые их связывали.
— Ладно.
— Ваня?
— Перестань!
— Ты пойми, нет у меня сил забыть Васю, нет! Ты хороший, добрый, сильный... Разве мало девушек в Янгишахаре? Женись!
— Кому это нужно!
Любимая поговорка неожиданно отрезвила Ивана.
— Ты простил меня?
— Простил.
Рийя не заметила фальши в ответе. Иван умел скрывать свои чувства. Много невзгод и бед пришлось перенести ему в прошлом. По всей вероятности, нелегким окажется и будущее. Собственно, он был готов к этому. Участковый Голиков сумел заглянуть в его душу и увидеть в ней то, что не видели другие. Это и отрезвило его в конце концов.
— Проводишь?
— Разумеется.
— Пошли.
Иван шагнул в полосу света, льющегося из окна небольшого дома, сунул руки в карманы плаща. Рийя догнала, зашагала рядом. Через некоторое время взглянула Ивану в лицо, улыбнулась ласковой смущенной улыбкой. Он улыбнулся ей в ответ и взглянул на открывающуюся впереди небольшую площадь, на которой стоял памятник Навои. Она неожиданно схватила его за руку. Остановилась.
— Смотри!
— Кто это?
— Не узнаешь?
— Депринцев?
— Он.
— Подойдем к нему?
Анатолий Депринцев, судя по всему, обрадовался встрече. Он шумно поздоровался, подмигнул Рийе, будто она была для него близким его другом, приятельски пожал руку Морозу.
— Гуляете, братья-кролики? Ну-ну, гуляйте, во-от. Или патрулируете? Вы, кажется, у нас деловые люди. Так сказать, поборники закона. С вами нужно держать ухо востро. Итак, гуляете или патрулируете?
— Это так важно? — прищурилась Тамсааре.
— Для меня — да. Если гуляете, то я могу составить компанию. Если патрулируете, то я умываю, как говорится, руки, во-от. Между прочим, хотите экспромт?
— Давай, — разрешил Мороз.
Рийя поинтересовалась:
— О чем экспромт, Анатолий?
Она приняла игру Ивана и старалась сделать так, чтобы эта игра удалась.
Депринцев расправил плечи, выпятил нижнюю губу, потрогал галстук.
— О чем? О любви, конечно. Вот.
— Ой, правда? Как интересно! Читай!