— Постой, постой, Гриша, — сказал Яков Карпович довольно спокойно. — Ты, кажется, чего-то не учел. Софа еще ребенок. Ей только что исполнилось семнадцать лет. Тебе же, по моим скромным подсчетам, за сорок.
— Мне тридцать четыре года, Яков Карпович, — оскорбился Рыжевский.
— Тридцать четыре — не двадцать четыре. Не обижайся, Гриша: Софа тебе не пара.
Рыжевский, по-видимому, хотел возразить. Он даже откинулся на спинку стула и поднял негодующе брови. Однако заготовленные на такой случай убедительные слова не прозвучали. В гостиную вошла Софочка. На щеках ее горели розовые пятна. Она была взволнована.
— Папа, к тебе пришли.
— Кто?
— Какие-то товарищи из... милиции.
Яков Карпович встал, зачем-то потушил настольную лампу и снова сел, беспомощно опустив руки, должно быть, не зная, как поступить: выйти в коридор или остаться в гостиной.
3
Брови Рыжевского удивленно взметнулись вверх. Он шагнул навстречу пожилому мужчине, вошедшему в гостиную с молодым человеком.
— Товарищ подполковник! Так это вы из милиции? Здравствуйте. Вот неожиданность! Прямо как в сказке. Даже самому не верится.
— Гриша? — удивился пожилой мужчина. — Добрый вечер. Ты как сюда попал? На судьбу, надо полагать, не жалуешься? Растолстел. Смотри, живот начнет расти.
— Не начнет, товарищ подполковник, — расплылся в улыбке Рыжевский. — В мои годы жаловаться на судьбу — смешно.
— Подожди, Гриша, — охладил пыл Рыжевского мужчина. Он достал из кармана пиджака красную книжечку, развернул ее, показал Якову Карповичу, представился: — Борисов. Сотрудник ОБХСС.
— Оч-чень п-приятно, — произнес дрожащими губами Яков Карпович.
— Не думаю, — строго, с ледяной ноткой в голосе, заметил Борисов. — Гражданин Соломин?
— Да, — кивнул Яков Карпович.
— Собирайтесь.
Яков Карпович побледнел:
— К-куда?
— Поедем в управление милиции. Захватите с собой на всякий случай что-нибудь поесть, возможно, вам придется немного задержаться у нас... Собирайтесь.
«Волга», в которой ехали Борисов, Семенов, Рыжевский и Соломин, неторопливо скользила по широкой асфальтированной улице, перерезанной трамвайной линией.
Соломин, сидевший между Рыжевским и Семеновым, опасливо поглядывал на Борисова и тихо вздыхал. Он пытался восстановить в памяти события своей жизни, которые могли бы заинтересовать милицию. Но ни на чем не остановился. Не было в его биографии «черных пятен», хотя мелочи кой-какие существовали: ведь работа у него была такая...
Машина круто повернула. Огромный четырехэтажный дом, стоявший на углу, качнулся и будто начал падать.
«Неужели конец?» — подумал Соломин. Ему показалось, что «Волга» переворачивается. Он сжался, втянул голову в плечи.
— Я помогу. Не беспокойтесь.
Кто это? Чей это голос? Рыжевского? Кажется, его. Чем он поможет? Поговорит с этими людьми? Это ничего не изменит. Впрочем, подполковник, судя по всему, уважает его. Неисповедимы пути господни.
— Это ты, Гриша?
— Я. Все будет в порядке. Слышите?
— Да.
— Только, наверное, кое-что понадобится.
Соломин понял намек:
— Сколько?
— Узнаете.
— Спасибо, Гриша.
Соломин поймал руку Рыжевского и крепко сжал ее. Рыжевский заговорщически подмигнул, достал из кармана блокнот и карандаш, написал что-то мелким почерком и, подавшись вперед, дружески похлопал шофера по плечу, попросил громко:
— Остановись, браток. Мне сюда. В этот переулок.
«Волга» затормозила.
4
Клара Боброва с удовольствием поставила точку, размашисто подписалась. Наконец-то, очерк был закончен. Он доставил ей немало хлопот. Тема была не ее — она выручала Надю, работающую в отделе сельской жизни. Надя торопилась в отпуск и попросила сделать за нее что-нибудь читабельное о звеньевой Фирюзе Хасановой.
Обычно Клара писала о милиции. Это был ее конек, на котором она довольно уверенно поднималась по крутым журналистским тропам. Правда, иногда он упрямился, этот скакун, ей приходилось нелегко.
Особенно страдала Клара на резких поворотах. Впрочем, в этом виновен был не конек, скорее всего она сама. Ей хотелось поразить читателя необыкновенным событием, чтобы с первых строк замирало сердце в ожидании встречи с таинственным «похитителем».
Однако необыкновенных событий становилось все меньше, таинственные похитители оказывались, увы, не таинственными, приходилось с помощью фантазии заполнять этот «пробел» в реальной действительности. Тут-то, собственно, она и «вылетела из седла».