Клара оглядела письменный стол, привычно сложила в две стопки рукописи и книги, задержала взгляд на телефоне.
Пора, пожалуй, позвонить в редакцию — узнать, когда пойдет очерк о Прозорове. Этот человек достоин внимания читателей. Жаль только, что она ничего не рассказала о его личной жизни. Рассоветовал полковник Розыков — сказал, что не нужно бередить рану человеку: Илья Прозоров полюбил девушку — Валю, которая сейчас находилась в заключении.
Клара подошла к телефону, взяла трубку и, услышав гудок, набрала номер редакции.
— Теплов? Здравствуй, Теплов. Ты еще не заверстал мой очерк? Я, я... Боброва. Завтра выходит? Спасибо. Ты настоящий друг. При случае расцелую тебя...
Трубка легла на рычаг телефона. Клара возвратилась к письменному столу. Итак, завтра выйдет очерк о Прозорове. На этот раз она сделала то, что хотела. Читатели узнают о своем хорошем земляке — человеке долга, а не об уголовной истории.
В коридоре раздался звонок. Через секунду — второй и третий. Клара подскочила к двери, сдвинула защелку вправо — дверь открылась. В коридор, не спрашивая разрешения, вошла худенькая девушка. Она облегченно вздохнула и сказала взволнованно:
— Думала, что не застану вас дома. Здравствуйте.
— Здравствуйте. Проходите, пожалуйста.
— Спасибо. Вы, наверное, не помните меня. Я — Софа Соломина. В этом году окончила школу. Сейчас сдаю экзамены в ТашГУ. Думаю стать юристом. Вы были у нас на вечере выбора профессии. Рассказывали о милиции.
— Да-да.
Откровенно говоря, Клара не помнила эту девушку — на встречу пришло так много учеников!
В комнате Софочка, машинально опустившись в кресло, рассказала о появлении в доме двух мужчин в штатском и об аресте отца.
Клара внимательно выслушала Софочку.
— Вашего отца, судя по всему, не арестовали, а пригласили на беседу в милицию.
— Клара Евгеньевна, я не требую от вас невозможного. Только выясните, где находится отец и в чем его обвиняют. Мне кажется, что они совсем не из милиции.
Софочка не могла объяснить, почему решила, что люди, забравшие отца, аферисты. Просто каким-то особым чувством угадывала обман, думая в это время почему-то о Рыжевском.
Расхваливая отца, он не выражал своего истинного отношения к семье — преследовал какую-то цель.
— Вы взволнованны, — выслушав Софочку, сказала Клара. — Поэтому все представляется вам в ином свете.
— Может быть, — согласилась Софочка. — Я все-таки могу рассчитывать на вашу помощь? Не отказывайтесь, пожалуйста, я знаю: вы все можете!
— Приходите завтра, — сдалась Клара.
— Завтра? Что вы! Завтра будет поздно. Позвоните в милицию. Вас поймут. Я уверена в этом.
— Нет, Софа, я никуда не буду звонить. Вечером возвратится с работы муж, поговорю с ним. Возможно, он в курсе дела. Загляните часиков в семь.
— Спасибо, Клара Евгеньевна! — лицо Софочки просветлело. — Я знала, что вы поможете мне. До вечера.
5
Сорокин прекрасно чувствовал себя. Очередное дело было закончено блестяще, намечалась пауза для отдыха. Это было удивительно и необычно. Не так уж часто в работе оперативников выпадали дни, когда нечем было заняться.
Клара открыла дверь сразу, как только услышала звонок, удивленно и радостно спросила, словно сомневалась:
— Ты?
Николай чуть-чуть задержался у двери, прищурился и ответил нарочито-суровым басом:
— Я!
— Ты? — прежним тоном спросила Клара еще раз, будто все еще сомневалась. — Боже мой, я-то думала, что это Софа!
— Какая Софа? — застыл Николай у вешалки. — У тебя появилась новая подруга? Или ты скрыла от меня старую? Боишься, что она отобьет меня? Признавайся сейчас же, не то я устрою такой содом, что ты до ста лет не забудешь!
— Страх-то какой, боже мой! Уж не завернул ли ты по пути в какое-нибудь пиво-водочное заведение?
— Разве я похож на человека, который не может завернуть в пиво-водочное заведение? Ты страшно компрометируешь меня.
Клара обняла Николая за шею, и он так и внес ее в комнату.
Все-таки Клара здорово тогда сделала, что пришла к нему, не послушав родителей, немножко гордая и немножко растерянная, до боли родная. Вот уже пять лет как она с ним. Между тем ему казалось, что они встретились только вчера.
Клара снова прильнула к Николаю и долго молчала, прислушиваясь к стуку его сердца.
— Кто же эта неизвестная Софа?