— Да-да, — поспешно согласился Азимов.
— Возможно, я все-таки ошибся?
— Нет-нет, Касым Гулямович.
Азимов вышел из кабинета.
Прозоров спросил:
— Что прикажешь делать мне?
— Сам не знаешь? — спросил в свою очередь Джаббаров.
— Вообще-то знаю... Надо срочно доставить в отдел тех, на ком мошенники погрели руки. — Прозоров не совсем уверенно произнес последние слова, будто усомнился в чем-то.
Джаббаров поспешил на помощь:
— Ты имеешь в виду потерпевших?
— Я бы не назвал их потерпевшими. Они скорее всего преступники.
— Может быть... Кого возьмешь с собой?
— Если не возражаешь — Батраева и Савицкого.
— Пожалуйста. Кстати, будь осторожен. Расхитители могут оказаться опаснее самих вымогателей.
23
Гринберг-Рыжевский осторожно прошел в квартиру, запер дверь на замок, прислушался к звукам, доносившимся с улицы.
Кажется, за ним никто не следил. Дернул же его черт связываться с этими проходимцами! Нужно было срочно что-то решать.
В комнатах стояла глубокая тишина. Гринберг-Рыжевский остановился посредине гостиной, посмотрел вокруг невидящими глазами.
Надо было действовать немедленно. Милиция могла нагрянуть с минуты на минуту. Хорошо еще, что никого не было дома — жена с детьми гостила в Одессе у родных, мать уехала к сестре в Киев. Они помешали бы ему осуществить план.
Собственно, о каком плане он думал? У него пока не было в голове ни одной подходящей мысли. Аганов и его дружки, наверное, все сделали, чтобы обелить себя.
У Гринберга-Рыжевского закололо в боку. Он тяжело опустился на стул.
Глупо было надеяться на честность этой компании, особенно на Аганова. Он шел на все и не отступал, пока не добивался своего.
Боль в боку усилилась. Стало труднее дышать. Гринберг-Рыжевский откинулся на спинку стула. Затем вскочил и заметался по квартире.
Минут через пять в коридоре раздался звонок. Звонок подействовал на Гринберга-Рыжевского, как электрический разряд.
Милиция? Конечно, милиция! Больше некому прийти в это время. Что же делать? Уйти через окно? Высоко. Рискнуть?
Гринберг-Рыжевский кинулся к окну, распахнул ставни, выглянул на улицу и, увидев на противоположной стороне мужчину в военной форме, отпрянул назад.
Всё. Конец.
Из-за двери послышался женский голос:
— Гринберг, откройте!
«Кто это? Софочка? Как она очутилась здесь? Наверное, прислал отец? Что ему нужно? Прислал объясниться? Глупо!»
— Гринберг, вы слышите? Откройте! Это я — Софа! Софа Соломина, слышите? Мне нужно поговорить с вами. Это в ваших интересах. Слышите, Гринберг?
Он снова приблизился к окну: мужчины в военной форме не было. Это немного успокоило его. По-видимому, за ним не следят. Софочку, возможно, в самом деле прислал отец с добрыми намерениями.
Гринберг-Рыжевский отпрянул от окна, вышел в коридор, открыл дверь, натянуто улыбнулся:
— Входите.
Софочка впорхнула в прихожую, задержалась мгновение у вешалки, прошла в гостиную — высокая, длинноногая, в голубом платье выше колен, в туфельках на высоких каблучках, с книжкой в руке.
— Вы спали?
— Спал. Садитесь.
— Благодарю.
— Садитесь, садитесь.
Гринберг-Рыжевский пододвинул Софочке кресло, отошел к телевизору, на котором стояли фарфоровые безделушки, сделал вид, что заинтересовался ими.
— Что тебе нужно? — спросил Гринберг-Рыжевский. Оставив безделушки в покое, подошел к окну, посмотрел на улицу. Ничего подозрительного на этот раз не увидел, сел на диван, неторопливо распечатал пачку сигарет. — Ну?
Софочка повторила:
— Что мне нужно? Я пришла за вами.
— За мной? Не понимаю.
— Понимаете, Гринберг. Не притворяйтесь... Скажите, вы давно связаны с ними?
— С кем?
— С вымогателями.
— Подожди, Софочка, подожди. — Значит, ей уже что-то было известно. Она пришла не по заданию отца. Может, уже побывала в милиции? — Подожди... О каких вымогателях ты говоришь? Я действительно не понимаю тебя.
— Вы не понимаете меня? С каких это пор вы стали таким несообразительным?
— Софочка, неужели ты думаешь, что я могу связаться с вымогателями? Посмотри на меня внимательно. Разве я похож на преступника? Ты меня просто смешишь. Похож?
Софочка отошла к стене, смерила Гринберга-Рыжевского критическим взглядом, сказала резко:
— Похож!
— Софочка!
— Похож!
Гринберг-Рыжевский попятился назад. Надо как-то заставить ее замолчать. Может, предложить какую-нибудь золотую безделушку? Перстень или медальон?