— Ты сказала, что устала и хочешь спать, — резко обратился он к ней. — Что же ты здесь делаешь?
— Ты сказал, что придешь ко мне.
— Я передумал, — почти грубо ответил он. — Иди к себе. Я не стану мешать тебе спать.
— Уже пять лет мне мешают спать мысли о тебе, — тихо ответила Энни. — И сегодня я говорила не о физической усталости. Я устала лгать. — Она глубоко вздохнула, словно собираясь нырнуть, и продолжила: — Не могу больше притворяться, что счастлива без тебя. Не могу. И не буду. Я не могу жить без тебя, Ван. И хочу вернуться... конечно, если ты меня примешь.
На скулах у него заходили желваки.
— Почему ты вдруг решила вернуться?
— Потому что люблю тебя. Ты — часть меня.
И ты, если верить генералу Фостеру, чувствуешь то же самое. Он рассказал, что ты хранишь у себя мой портрет. И на его вопрос, кто это, ты ответил, что это женщина, на которой надеешься жениться. Скажи, может быть... может быть, он что-то перепутал?
Реакция Вана была неожиданной. Вскочив на ноги, он в два прыжка очутился возле нее, вцепился стальными пальцами ей в плечи и гневно уставился в ее перепуганное лицо.
— Я тебя убить готов! — прогремел он. — С каким удовольствием я бы свернул тебе шею! Ты хоть понимаешь, сколько лет счастья мы потеряли из-за твоей глупости? Почему, черт побери, ты не вернулась ко мне сразу, как только осознала свою ошибку? Какого черта я должен был силой тащить тебя сюда? Или ты вообразила, что я живу по принципу «с глаз долой — из сердца вон» и забыл тебя, едва ты исчезла из виду?
Энни не могла даже пошевелиться — так сильно он сдавил ей плечи. Она просто молча смотрела на него, пораженная и испуганная таким внезапным взрывом чувств.
— Сегодня я солгал тебе, — хрипло продолжал он. — У меня не было других женщин. Ни одной. Пять лет целомудрия — это нелегко даже для монаха, а для меня тем более. Но что мне оставалось? Ведь все эти годы я желал только одну женщину — а она предпочла мне карьеру!
Последние остатки самообладания покинули его: подхватив Энни на руки, Ван швырнул ее в бассейн.
Может быть, он ожидал, что Энни вынырнет, фыркая и отплевываясь? В таком случае Ван недооценил свою возлюбленную. Она успела закрыть рот и задержать дыхание и, грациозно появившись из воды через несколько секунд, в самых отборных выражениях на трех языках изложила Вану все, что о нем думает.
— И не стыдно тебе так ругаться?! — воскликнул Ван и вдруг... расхохотался. Вскочил, отбросил прочь халат и полотенце и, все еще смеясь, прыгнул в воду. — Так-то лучше! — заметил он, несколькими мощными гребками приблизившись к ней. — Теперь ты снова похожа на мою русалочку!
Энни в ответ плеснула в него водой.
— Ну, держись! — взревел Ван и бросился за ней.
В былые времена они часто затевали шутливую борьбу в воде. Но теперь Энни не стала ни убегать, ни сопротивляться: она подчинилась Вану и с радостью приняла от него сладкое наказание.
Несколько минут спустя Ван и Энни подплыли к лестнице, ведущей на берег. Ван помог Энни выйти из бассейна. Ночная рубашка облепила ее тело и ничего уже не скрывала, губы горели от жарких поцелуев.
— Это тебе больше не понадобится. — С такими словами Ван снял с нее рубашку.
Несколько мгновений они молча смотрели друг другу в глаза. Обнаженные тела, покрытые капельками воды, таинственно блестели в лунном свете.
— Пять долгих лет, — произнес наконец Ван. — Пять лет я мечтал о тебе, но тебя не было рядом. Теперь я вознагражу себя за все эти годы!
Они вместе приняли горячий душ в пляжном домике. Вытирая голову, Ван сказал:
— Прости меня за то, что произошло сегодня в беседке. Признаю, я вел себя как свинья. Но ты держалась так спокойно и уверенно, словно тебе и вправду не было до меня никакого дела. Я чуть с ума не сошел...
— Неважно, — тихо ответила Энни. — Ты был прав. Я безумно хотела тебя... и сейчас хочу, — добавила она с улыбкой.
Они не стали возвращаться домой. Благоухание ночных цветов в саду, звездный полог над головами, таинственное мерцание голубой глади бассейна — все это добавляло в их переживания новые краски, вносило в их радостное воссоединение особую романтическую нотку. Влюбленные постелили на кушетке несколько полотенец и, даже не потрудившись вытереться, бросились на импровизированную постель.
Она проснулась на той же кушетке, завернутая в огромное толстое полотенце, какие можно найти лишь в пятизвездочных отелях или в домах миллионеров.
Было еще очень рано. В воздухе — ни ветерка, вода в бассейне спокойная и гладкая, как зеркало. Ни шаги, ни голоса не нарушали тишины в парке. Энни не слышала вокруг ни звука — даже птицы не щебетали.
Однажды Энни брала интервью у выдающегося музыканта, и ей запомнилось одно его высказывание: «Шум — враг мысли». Только теперь Энни поняла, как редки минуты тишины в большом городе, где она прожила последние годы. В детстве она принимала тишину как должное, но, став взрослой, лишилась этого удовольствия. А Ван не забыл радостей детства. Он наслаждается тишиной каждый день.
Ван! Мысль о прошлой ночи помогла Энни окончательно проснуться. Что, если это был только сон? Но нет, ведь она здесь. И потом, сны никогда не бывают такими яркими и реальными. В них всегда что-то не так, что-то упущено, или же они прерываются в самый интересный момент.
Нет, это не фантазия, навеянная подсознанием. Все произошло на самом деле. Но где же мужчина, разделивший с ней это счастье? Почему ушел и оставил ее здесь?
Сев на кушетке, Энни заметила корзины. Они стояли вокруг ее ложа — не меньше десяти корзин, полных свежих роз. Должно быть, с цветочного рынка в Ницце. Сколько они могут стоить — даже подумать страшно. В последний ее приезд в Ниццу — а было это несколько лет назад — обычный букет роз стоил очень дорого. Но в этих корзинах таких букетов несколько сотен!
Как же глубоко она спала, если не слышала, как принесли цветы! Кто сделал это — сам Ван или его слуги? До чего же они, должно быть, были удивлены таким распоряжением! Подобные широкие жесты, обычные для начала века, в наше прозаическое время выглядят чудачеством.
Энни встала, завернувшись в полотенце, как в саронг, вышла и поняла, что сюрпризы сегодняшнего yтpa не исчерпываются розами. На мраморном бортике бассейна лежали красные гвоздики. Цветы, уложенные по три в виде стрелок, указывали путь прочь от бассейна.
Халат и тапочки Энни куда-то исчезли, зато рядом с кушеткой стояла пара пляжных «вьетнамок». Энни хотела уже бежать по указанному пути, чтобы выяснить, куда приведет ее цветочная дорога, но тут сообразила, что не умыта и не причесана. Выглядит она, должно быть, ужасно.
Энни бросилась к дверям женской раздевалки. В просторном помещении было все, что может понадобиться женщине, чтобы привести себя в порядок: туалет, душ, большое зеркало, а также несколько расчесок, множество заколок и шпилек и даже два фена. Энни могла бы принять душ и высушить голову, но ей не терпелось поскорее увидеть Вана.
Цветочная дорога вела вдоль бассейна, а затем сворачивала не к дому, а вниз, к морю. На полпути Энни остановилась, чтобы полюбоваться открывшимся видом на залив.
Зеленоватая морская гладь была чиста до самого горизонта, только вдали деловито спешил по волнам паром на Корсику. А у самого берега покачивалась на якоре...
У Энни перехватило дыхание. Что здесь делает «Мечта морей»?
Остаток пути она бежала бегом. С борта шхуны донесся до нее аромат жареного мяса.