Впрочем, я уже довольно отошла от истории моей жизни, она не отлается, как видишь, ничем особенным. Я пожила и знаю, что добровольно обычно вампирами не становятся. У кого-то нет шансов, кого-то вынуждают обстоятельства, а кто-то обращается случайно как ты. И еще, последнее, в наших историях всегда присутствует элементы драмы и трагедии поломанных человеческих судеб…
Адаж появился, а Мелания, бросив прощальный взгляд на Элизабет, ушла.
- Моя сестра рассказала тебе свою историю. Теперь моя очередь. Я расскажу то, чего не знает она. Расскажу всё открыто, не утаивая ни одной детали, чтобы ты представляла себе с кем имеешь дело. Я не стою твоей любви, Элизабет. Ты достойна большего. Только не надо возражать. Тогда, в лесу я бы действительно убил тебя и нисколько бы не пожалел об этом. Тот волк спас тебе жизнь. Я не знаю что такое любовь и сострадание, жалость и прощение, радость и веселье. Но я умею ненавидеть, мстить и убивать. О, искусство убийства я познал сполна.
Начну с того дня, когда моя жизнь изменилась навсегда, того дня, когда меня похитили вампиры. Тот день не отличался ничем от предыдущих дней. Я уже собирался идти домой, попрощался с Жаком, моим другом, как вдруг увидел его. Он был одет во всё черное и гипнотизировал меня. Мужчина средних лет с поразительно черными глазами… Потом была комната, поднос с едой, и томительное жуткое ожидание. Он не стал ничего говорить мне, а сразу накинулся и стал кусать, клыками вспарывая мою кожу на шее, груди, руках. Я кричал как сумасшедший от адской боли, от яда, который начинал гореть в моих венах. На мои крики пришла женщина. Она оттащила вампира от меня и что-то тихо-тихо говорила ему. Сквозь пелену я увидел, что она тоже была вампиром. Бледная кожа и горящие от вида моей крови глаза. Мужчина больше не подходил ко мне. Он стоял в стороне и наблюдал за всем происходящим.
- Не бойся, я не дам ему сделать тебе больно… - ее голос был похож на голос матери – ты напоминаешь мне одного мальчика, которого я любила, моего сына. Он умер, и ты тоже умрешь, обещаю, быстро…
- Нет… - прошептал я, сходя с ума от адской боли – не убивайте меня…
- Тогда ты умрешь сам, но долго и мучительно.
- Не убивайте меня – повторил я, чудом не теряя сознание.
- Ты сделаешь этого! – прорычал мужчина, увидев, как женщина прокусывает себя запястье – Маркус мертв, слышишь!
- Мертв из-за тебя – прошипела женщина – Дадим хоть этому мальчику шанс выжить…
- Нет!
Он схватил ее за запястье. Женщина вырвала свою руку и прижала ее к моим губам.
- Пей, это кровь обессмертит тебя...
Я непроизвольно сделал глоток и забылся. Ругательства мужчины и лицо вампирши, в котором я увидел сострадание, ушло на задний план. Передо мною стояла чернота густая как утренний туман и вязкая как грязь.
Очнулся я уже другим. Женщина рассказала мне, кем я теперь стал, а мужчина велел убираться из Парижа. Жажда сжигала меня изнутри, но я хотел попрощаться с родными, и рискнул придти домой. Я узнал, что мою сестру обвинили в колдовстве, мать умерла от горя, а отец беспробудно пьет уже не первую неделю. Я ушел, не показавшись никому. Я убивал людей на улицах в темных переулках, я сходил с ума от собственной природы. Ночами бродил по Парижу как призрак, а днем сидел на чердаке заброшенного дома в забытьи. Солнце причиняло мне большие страдания, и я боялся его. Однажды, мне привлек шум телеги едущей по мостовой. В ней везли женщину, осужденную на смерть. Я вспомнил о Мелании, и, дождавшись ночи, пробрался в жуткие помещения для пыток.
Воздух там был пропитан смертью. На полу кое-где кровоподтеки и стоны людей в камерах. Я ничуть не испугался. Сестру нашел быстро. Она сидела, привалившись к стене, и тихо, но ясно стонала. В темноте я увидел ее раздробленные ноги, жуткие раны от чего-то острого разрезали кожу моей сестры почти до мышц. Я плохо еще владел самоконтролем и громко охнул.
- Кто здесь? – шепотом спросила она, оглядываясь по сторонам.
- Это я, Адаж – сказал я, но не узнал своего голоса, похожего на треск разбитого стекла.
- Адаж – тепло произнесла сестра мое имя – Брат, я скучала по тебе…
- Всё хорошо, я вытащу тебя отсюда…
Да, я подарил Мелании дар проклятых, и теперь ее душа навсегда потеряна, тело застыло, и нет пути обратного. Я думал, что спасаю ее, наблюдая, как раны на моих глазах затягиваются, но лишь избавил от смерти, дав вечную бессмысленную жизнь. Я убил свою сестру, и мне нет оправдания. В ту ночь мы покинули Париж навсегда и не возвращались туда больше никогда, и надеюсь, что так и будет. Нам нечего делать в этом городе, отобравшем у нас жизни. Мы скитались по Европе изгнанники, неприкаянные души, видя войны и смерть.
В самом разгаре была «охота на ведьм», казни шли каждый день. В Мелании вскипала злоба от одного только слова «инквизиция». Ведь всё началось именно с обвинения в колдовстве. Трудно себе вообразить, насколько человеческий ум изощрен в придумывании пыток. Расклеенное железо, срывание ногтей, одевание испанского сапога, приводило к дроблению костей; выкалывание глаз, вырывание ноздрей, погружение рук в кипящую воду и масло. Кое-какие пытки я видел сам, ведь там ничто не мешало мне добывать кровь. Я видел, как женщин попросту топили, они задыхались в воде, так называемая пытка водой.
Но самая жестокая из существующих пыток, была пытка на дыбе. Руки жертвы связывали за спиной и подвешивали за них на шкив. Ее поднимали к потолку, а затем опускали, рывком веревки смещая кости плеч, кистей, локтей. Жертва жутко кричала, а палачи лишь усиливали пытку, привязывая к ногам груз. Они верили, что так ведьма быстрее признается. Но чаще всего, после окончания пытки, искореженная и стонущая женщина умирала, впав в беспамятство. Крови было столько, что она стекала со стен. У нее был особенный привкус адреналина, гормона страха, что придавал крови невообразимо дурманящий аромат.
Мелания никогда не ходила со мной на места пыток. Она предпочитала другие способы добывания крови. Я не только ходил на пытки, но и на публичные казни на площадях. Всегда поражаясь радости беснующиеся толпы, которая ревела, сходя с ума, видя как пламя пож