Я чуть не сказала «Убейте меня», да и у Вайсмана действительно был такой рассказ.
— Это совершенно необязательно, — тихо сказала я. Лиза смотрела на меня огромными сияющими глазами, и так широко улыбалась, что ее милое веснушчатое лицо, кажется, стало в ширину больше, чем в высоту.
— Да не скромничай! Генри?
Вайсман посмотрел на меня испепеляющим взглядом, пожал плечами и сказал:
— Пойдем.
Я в панике обернулась на Алекса. Он улыбался и показывал мне большие пальцы, и я никогда в жизни не ненавидела его так, как сейчас.
Мы с Вайсманом вошли в пустынный прохладный холл, он вдруг остановился и ядовито сказал:
— После тебя. Ты и так тут все знаешь.
— Я могу просто уйти, — сердито ответила я, — я вообще не собиралась приходить! И, поливая цветы, я сделала одолжение Лизе и помогала своему другу.
Я не была виновата и одновременно была. Странное это чувство.
— Ладно, — внезапно Генрих сбавил обороты и пошел к лестнице. — Твой друг прав, нечего расстраивать Лизу.
Мы поднялись на второй этаж и вошли в кабинет. Окно было открыто, и ветер раздувал занавески; солнце уже почти село, но Вайсман не включил свет, оставив комнату в сумерках.
— Так это правда? — сухо спросил он. — Тебе нравятся мои книги?
Господи, сколько раз в жизни я представляла себе этот момент. Обычно это был книжный фестиваль или концерт, где мы случайно сталкивались, а потом шли говорить в парк о смерти.
Я тихо сказала:
— Ну, вообще-то, да.
Я опять смотрела в пол, как дурочка, стараясь не пересекаться с Вайсманом взглядом. Наконец я осмелела и добавила:
— Я сидела на «Форуме костей». Вы меня вряд ли помните... Я «Сара Ворхауз».
— Сара?! — Вайсман вдруг шагнул ко мне ближе. Я наконец взглянула на него — в его темных глазах появилось новое выражение. — Вот почему мне показалось, что я тебя знаю. Я же видел твою фотографию на форуме. Ты еще писала фанфики по Саге, где Сара стала оборотнем. Я их не комментировал, но они были классные.
— Ох, — долго выдохнула я и медленно опустилась на диван. — Серьезно? Вы меня помните?
Вайсман сел на другой конец дивана, тщательно соблюдая дистанцию, и вытянул ноги.
— Я помню твой профиль на форуме, и я на два года старше тебя, хватит называть меня на «вы», — грубовато сказал он. — Пожалуйста. Слушай, у меня дерьмовая память на имена... Как, еще раз, тебя зовут на самом деле?
— Марго, — сказала я. — А тебя?
Вайсман улыбнулся. Улыбка ему шла – впрочем, я не знала, что могло ему не идти, он становился привлекательнее с каждой секундой, с которой спадали мой страх и оцепенение. Это был чудовищный процесс. Неостановимый.
— Я немец, большую часть жизни прожил в Германии, — сказал он, — наверное, в последнюю очередь можно было предположить, что я не использую псевдоним.
— Я могла бы выиграть столько форумских пари, знай я это раньше, — драматично ответила я. Вайсман усмехнулся и сказал:
— Я действительно прошу прощения за то, что напугал тебя. Я совершенно не ожидал увидеть в своей комнате кого-то чужого. На твоем месте я бы тоже не удержался и вошел в кабинет автора, чьи книги мне нравятся.
Хорошо, что Генрих не поймал меня, роющейся в его шкафу.
Я не ответила. Я действительно для него чужая, но он для меня, как заявляло глупое сердце, — нет.
— Что тебе подписать, Марго?
Вайсман поднялся с дивана и открыл книжный шкаф. Я, осмелев, встала за его спиной. Мой нос располагался в точности напротив ворота свитера Вайсмана. Вместо книг я смотрела на концы темных волос Генриха, которые касались этого ворота. Я больно укусила себя за щеку.
— «Десятую ночь», — сказала я. — Пожалуйста.
Вайсман обернулся, и я сделала шаг назад.
— Почему ты любишь «Десятую ночь»? — спросил он, доставая книгу с полки.
— В ней Сара съела сердце человека, которого полюбила, чтобы спасти ему жизнь, — глядя в его глаза, медленно сказала я. — Это очень красиво.
Вайсман не ответил. Он взял с полки фломастер, открыл книжку и на форзаце написал: «Маргарите. Береги свое сердце. Г. В.».
— Спасибо, — сказала я, когда он отдал мне книгу.
Я толком не помнила, как спустилась по лестнице; Генрих остался в кабинете и не шел за мной. Книга жгла руки; на улице стало пасмурно и совсем уже стемнело, и Лиза включала гирлянды. Алекс заметил меня издали и подбежал:
— Ну как? Все прошло хорошо?
Я кивнула. Он обеспокоенно сказал:
— Слушай, я... так устал. Может, ты хочешь домой?
— Да, пожалуйста, — промямлила я. Мы наскоро распрощались с Лизой — кажется, у меня даже остались силы на последнюю искреннюю улыбку, и мы пошли к машине. Я положила книгу на заднее сиденье, и, пока Алекс заводил машину и выруливал, уперлась лбом в коленки и долго судорожно вздохнула.