Это оказался тот случай, когда слабый, маленький и отчаявшийся человек вдруг находит лекарство. Действенное, мощное, опасное. Примерно как змеиный яд.
2
Я подтянулась повыше, напрягла пальцы. Следующая ветка была точно над головой, так что я уперлась носком кеда в ствол и подняла себя на правой руке. Села поудобнее и осмотрелась.
Я обычно не поднималась слишком высоко: достаточно усесться на крепкой ветке и свесить ноги. Лазить по деревьям я приучилась еще в старших классах, когда другие дети лазать заканчивают. Возможно, дело было в удобных спортивных тапках, которые с чего-то подарил отец, и мне непременно захотелось поразить его успехами; может быть, в желании уединения.
Недалеко от квартиры, что мы снимали с Алексом, был парк, и я опробовала его в первый же день. Несколько сосен в глубине его и я – о, мы были созданы друг для друга. Однажды Алекс упросил меня показать, как я лазаю, но уже с высоты трех метров увидела, как он жмурится и смотрит на меня сквозь пальцы.
— О нет, слишком быстро, слишком опасно, — бормотал он.
Каждый день до злосчастной субботы я думала о предложении Алекса. Он не говорил Лизе о том, что Генрих Вайсман – мой любимый писатель, и я хотела упомянуть об этом как-нибудь вскользь, чтобы она не подумала, что мы общаемся с ней только из-за него. «Вайсмана может и не быть дома», твердил Алекс, «я просто прошу тебя пойти со мной. Ты так хорошо разбираешься в людях! Ты сразу все поймешь про Лизу по ее жилищу»... Алексу просто нужен был «второй пилот», хоть он этого и не признавал.
Я воображала, как мы с Алексом поднимаемся по ступеням шикарного готического особняка – белые ставни, кирпич, статуи львов, черный мрамор – и на пороге нас встречает Лиза в фиолетовом манто и Вайсман. Его лицо испещрено морщинами, он смотрит на меня сквозь очки холодно и равнодушно. Я мямлю что-то вроде «я такой ваш фанат», а он достает золоченый «Паркер» и подписывает мою потрепанную «Десятую ночь». Мы проходим внутрь и видим фонтаны вина и шоколада, и тут я замечаю объемистое пузо Генриха и ужасные золотые кольца на его пальцах, а потом между делом выясняется, что все последние хиты писали «литературные негры»... Я бросаю ему в лицо устриц, которыми нас угощает Лиза, и сбегаю с криком «я так любила тебя, а ты!».
Эта фантазия преследовала меня всю неделю. Я повторяла ее в разных вариациях, стараясь сделать как можно более смешной, но не переставала нервничать.
В субботу утром, когда я твердо решила, что Алекс будет устраивать свою личную жизнь сам, он поскребся ко мне в комнату. Деликатно, как нашкодивший кот.
— Марго, я умоляю тебя, — бурчал он из-за двери. – Я повезу нас на машине. Возьмешь велосипед. Ретируешься в любой момент.
Я устала ему отказывать и придумывать отговорки.
Я согласилась.
Я одевалась долго, выбирая между нарядами «черное платье готической юности без дырок», «офисная крыса» и «мне плевать», который включал в себя Алексов худи и ушатанные в хлам «мартинсы». Я стояла перед зеркалом, бормоча «какая честь» и «не могу поверить, что вижу вас».
— Алекс, можно я открою ту бутылку виски, пожалуйста, — Алекс надел свой синий пиджак и даже начистил туфли, а посему казался неприступным и физически поражающим своим великолепием.
— Слабачка, — фыркнул он. – Нет! От тебя будет нести алкоголем. Позорище. Тем более я буду за рулем и не смогу составить тебе компанию.
Тут он был прав. Я-таки надела худи и забилась на заднее сидение, сжимая в руках сумку с «Десятой ночью». Меня начало немного подташнивать, и Алекс заметил, что ехать пятнадцать минут: частный сектор, в котором стоял дом Лизы, находился совсем недалеко от нашего района. Дома скоро сменились грандиозным сосновым лесом; мы въехали в помпезные жестяные ворота. Наконец Алекс притормозил у двухэтажного дома в скандинавском духе: большие окна на втором этаже, светлое дерево и общее ощущение изящности – в таком доме и должна жить Лиза. Весь участок также был пронизан Лизой – над входом нависали гигантские кусты роз, по бокам от дома стояли узкие стеклянные теплицы.
Алекс уже набирал номер Лизы на телефоне, как она выпорхнула с крыльца, и, широко улыбаясь, понеслась к нам навстречу.
— Наконец-то вы приехали! Проходите. Я как раз испекла печенье. А Генри дурак, торчит в своем Хельсинки и не попробует, — тараторила она. Мое сердце, которое всю неделю болталось, как на веревочке, ухнуло вниз.
Вайсмана здесь нет.
Лиза повела нас с Алексом на террасу. Просторное помещение будто сошло с типичной доски «Пинтереста», посвященной «уюту». Тут были и полароидные фотографии цветов и бабочек, и вышивка, и винтажные тарелочки, и деревянная мебель, покрашенная белой краской. Мы уселись на крошечный диванчик, обитый цветастым ситцем, и сложили руки на коленях, как детишки в гостях у бабушки.