Может, я и вправду стал пилотом по собственной воле, но никто и не предлагал мне альтернативу в виде половины Вирджинии. Однако я предпочел умолчать об этом.
Между тем Хоумер продолжил:
— Я обнаружил, что такая жизнь для меня не представляет интереса или я просто не приспособлен к такой жизни. Так что, когда родители умерли, у меня уже не было необходимости делать вид, что меня это хоть в малейшей степени интересует.
— Вы все продали?
— Нет, сэр. Мне повезло — моя сестра вышла замуж за человека, который по призванию стал специалистом в этом деле. И я предоставил им всем заниматься.
— А сами отправились охотиться.
— Вот именно, сэр. — Он неожиданно улыбнулся. — Полагаю, что для домашних я являюсь источником дополнительных хлопот.
— Где вы еще успели побывать?
— В самых обычных местах, где доступна игра по-крупному. В Африке, где есть львы, носороги, водяные буйволы, слоны и некоторые виды крокодилов. Затем в Индии и в Непале — там тигры; на Аляске меня интересовал кадьяк — североамериканский бурый медведь. Ну и еще в Южной Америке. В Англии, естественно, я был совсем недолго.
— Можете назвать какого-нибудь зверя, на которого вы еще не охотились?
Он слабо улыбнулся:
— Из животных, входящих в категорию так называемых «опасных», — нет, ну, исключая, конечно, змей и все подобное.
— Отстрел медведей, видимо, завершает этот список? Что дальше?
Хоумер уже не улыбался.
— Трудно сказать, сэр, — тихо проговорил он. — Мне кажется, я завершаю дело своей жизни. — И передал мне дробовик.
— Берите свое ружье, — сказал я, — и начинаем очередной раунд.
Он не проявлял былого энтузиазма, вероятно опасаясь, что его отличная стрельба может быть расценена мною как бахвальство. Но если он и впрямь так искусен в стрельбе, я с удовольствием буду смотреть.
— Идите вперед, — сказал я и снова закурил, пока он заряжал ружье и доставал из коробки банки.
— Я буду бросать, — предложил я, — а вы стреляйте.
Попасть в летящую банку из тяжелого ружья не так-то легко, как это происходит в ковбойских фильмах. Поразить ее при резком изменении траектории — таком, как произойдет, если я попаду в нее из дробовика, — в тысячу раз сложней. На это способен один стрелок из миллиона.
Я взглянул на Хоумера, желая убедиться, что он меня понял. Он одарил меня равнодушным невинным взглядом и передернул затвор.
Я бросил банку, и он неожиданно сказал:
— Ваш выстрел.
Я чертыхнулся, выстрелил и попал. Банка сбилась со своей дугообразной траектории. Он вскинул ружье, повел его за целью какую-нибудь долю секунды и выстрелил — банка снова рванулась в сторону.
Один из миллиона.
Дробовик у меня был опущен, поэтому я выстрелил от бедра. Банка замерла на мгновение в воздухе и рухнула в воду. Эхо выстрелов прокатилось по озеру подобно хлопкам двери в другом конце барачного коридора. Клочки дыма от выстрелов висели между нами. Мы скалились через них друг на друга.
В стрельбе было нечто прекрасное, очень простое и задористое. Вы попадаете или промахиваетесь. Неудача, старина, или чертовски хороший выстрел — и вы можете пить чай с герцогиней.
Жизнь должна быть такой.
Я сказал:
— Чертовски хорошая стрельба.
Он ответил:
— Уверен, никогда не видел такого выстрела с бедра.
— Это мой трюк для пикника. — И мы оба опять осклабились.
Эхо затихло, дым рассеялся и растаял, рябь от банок на озере разгладилась. Я сказал:
— Отлично, мы оба молодцы. Не слишком многие люди, посвящая всю свою жизнь чему-нибудь одному, достигают вот такого совершенства!
Он ответил абсолютно серьезно:
— Я часто задаюсь вопросом, сэр, как бы я сам ощущал себя под огнем. Если бы какой-нибудь лев или медведь вдруг принялся стрелять в меня. Я понимаю, главная трудность при стрельбе таится в прицеливании, и человек, как правило, стреляет излишне поспешно.
Я уставился на него:
— Разве не происходит то же самое, когда вы подпускаете медведя на два десятка ярдов?
— Я так не думаю, сэр. Ведь у вас всегда есть эти два десятка ярдов форы, которой нет, когда вступает в дело пуля.
Он освободил затвор и отвел его назад. Гильза выпрыгнула и зазвенела, катясь по скале.
— Может быть, но я не стал бы пытаться выяснить это, — посоветовал я.
— А вам приходилось бывать под огнем, сэр? — быстро спросил он.