Она смеется звонким смехом, взваливает на плечи мою сумку, рюкзак и открывает мне дверь.
– Я пойду с тобой. А после того, как ты распакуешь вещи, мы отправимся в тур по кампусу.
Я не хочу портить ей настроение и признаться, что после всего я предпочла бы побыть одна, поэтому я молча следую за ней в свою новую комнату в общежитии.
Харпер останавливается посреди комнаты, прежде чем тяжело вздыхает.
– Ну, по крайней мере, ты можешь жить в ней одна, верно?
– Серьезно? - растерянно спрашиваю я.
– На нижнем этаже десять комнат. Вас - пять стипендиатов. Старшие семестры зачисляются в звенья, по крайней мере, так было до сих пор. Да, я думаю, что, за исключением клопов под одеялом, ты здесь одна.
Мой взгляд устремляется вверх, но Харпер снова смеется.
– Шучу. Постельных клопов здесь быть не должно. Но ... как бы да.
Она кладет мои вещи на левую кровать и опускается рядом с ней на матрас. Комната в общежитии небольшая, но вместительная для одного человека, и в ней больше места, чем я когда-либо могла мечтать. Окно выходит на парк, а рядом с двумя кроватями стоят два письменных стола и два шкафа. Для меня вся комната кричит о роскоши.
– Откуда ты, Мэйбл?
– Из Вудлина, Филадельфия.
– О, это не так уж и далеко. Будешь ли ты чаще ездить домой по выходным?
– Может быть... - уклоняюсь я. Правда в том, что я должна была ездить домой каждые выходные, чтобы проведать маму и сестру. Но я также рада, что сбежала из трейлерного городка. До тех пор, пока я посылаю деньги своей маме, она все равно не будет по мне скучать.
– Ты хочешь, чтобы я оставила тебя одну? - прямо спрашивает меня Харпер. Она откинула руки назад и скрестила ноги, покачивая одной ногой вверх -вниз. Несмотря на то, что мне хочется сказать "да", я качаю головой.
Может быть, она сможет объяснить мне, что только что произошло. Почему, едва побыв в кампусе всего час, я уже чувствую, что элита университета сговорилась против меня.
– Супер. Я и не собиралась.
Харпер вскакивает и скрещивает руки.
– Помочь тебе распаковать вещи, или ты хочешь сделать это позже? Я могла показать тебе всё вокруг. У меня есть время до шести вечера,
– Тур был бы отличным, - признаю я и тоже улыбаюсь, потому что сияние Харпер заразительно.
Она подхватывает меня под руку и выводит из комнаты.
– Самое уродливое здание в кампусе ты уже знаешь. Его нельзя пропустить ни на одной экскурсии. Уже много лет обсуждают, стоит ли они продолжать ремонтировать последнее общежитие, но каждый раз они спорят о том, не лучше ли его снести.
Она останавливается посреди коридора и указывает наверх. Вдоль стен тянется тонкая линия орнамента.
– Видишь? Говорят, что здание должно быть внесено в список исторических памятников. Говорят, Джефферсон жил здесь.
– Президент?
– Он самый. Они уже снесли общежития, в которых учились остальные девять президентов эпохи Кингстона. Полагаю, дом Джефферсонов должен остаться.
Она ведет меня дальше за дверь и поворачивает направо. В отличие от меня, на которой надеты лишь простой джемпер и удобные леггинсы, она одета как с иголочки. На ее запястьях звенят золотые браслеты, ее белые кроссовки украшены эмблемами, ее джинсы выглядят так, как будто они вылиты на ее стройные ноги, а на ее топе красуется четкий принт Fendi.
– Это здание физики. Два лекционных зала, несколько кабинетов для практических занятий и лаборатория физики.
Харпер останавливается перед одним из многих великолепных с архитектурной точки зрения зданий, построенных вокруг круглой зеленой зоны. Кампус огромен, во многих местах извилист и больше напоминает замок из "Гарри Поттера", чем современный университет. За исключением того, что он был построен не на вершине горы, а посреди леса, который казался бесконечным. Лес, который виден со всех верхних этажей и окружает Кингстон, как защитная стена, создает не только плохую связь мобильных телефонов, но и неизменно мистическую атмосферу, даже когда свет солнце, как сегодня. Я распечатала карту, запомнила её и все равно очень благодарна за экскурсию.
– Знаешь, до сих пор меня больше всего интересовала физика. Может быть, мне стоит сменить специальность.
Мы проходим через ореол, соединяющий физический факультет с другими лекционными залами. Все скамейки и фонари, стоящие между аккуратно подстриженными лужайками, украшены металлическими орнаментами, как будто это особо ценные предметы интерьера.
– Что ты изучаешь? - спрашиваю я Харпер.
– Право, - говорит она, прикладываю палец ко роту. – Мой отец - председатель Верховного суда.