казалось бы, вот она, карма, не все коту масленица.
чуваки в ответ на это создают компанию, покупают лицензию на ввоз, а чтобы лицензия не простаивала зря, начинают продавать то, что сами не успевают выпить, в магазинах.
четыре года спустя клуни продает эту компанию за миллиард долларов.
я уже ни о чем тебя не прошу, господи, я просто хочу понять логику.
всегда с легкой опаской относился к людям, которые серьезно вкладываются в саморазвитие.
не то чтобы я считал, что это плохо.
но вот лежишь ты на волне. закрыл глаза — и ты волна, такая мощная, бесконечная, но милосердная. открыл глаза — и снова ты. снова закрыл — и нет тебя.
ну что еще надо.
и тут рядом раздается крик:
— мужики, посоветуйте книжки по саморазвитию, я хотел бы отрастить ноги.
какие ноги, зачем. ты и так в самой лучшей точке. ты — волна. а открыл глаза — и уже снова ты. что может быть лучше волны и тебя?
иногда ты открываешь глаза и с любопытством наблюдаешь за соседями, которые начали регулярно собираться и обсуждать свои успехи.
книг прочитали миллион, но обсуждать пока особо нечего. ноги от книг не растут.
особенно если их написали люди без ног.
еще тысячелетие прошло, снова открываешь глаза. соседи тянут друг друга за щупальца, а одна девочка разгрызла — каракатицу и нарисовала чернилами на своем щупальце черточки.
она называет щупальца лапками, а пространство между черточками — пальцами.
со стороны выглядит смешно и жалко.
снова закрываешь глаза. спросонок слышишь, что вышла новая книжка о том, как выбраться на сушу.
какую сушу, думаешь ты, зачем, что там делать, там же нет волны.
ты засыпаешь под бурные обсуждения, как замечательно будет устроена жизнь на суше после того, как соседи туда выберутся, и кто у них будет царь зверей.
когда ты в следующий раз открываешь глаза, рядом никого нет. но так даже лучше. только ты и волна, вам никто не мешает.
они называют это выученной беспомощностью, ты называешь это прибоем.
проходит еще несколько тысяч лет, ты снова открываешь глаза.
на берегу сидят далекие потомки твоих старых друзей. из разговоров ты понимаешь, что они живут далеко от волны, и в прошлом году приехать не получилось, хорошо, что хоть в этом вырвались, крем намажь, кому сказала, и если коля сегодня опять надерется как вчера, то развод ему обеспечен и плевать, что дети, лучше без отца, чем с таким.
— господи, — говоришь ты себе, — как бездарно они потратили все эти годы. все эти книги, все эти истерзанные каракатицы, а волны-то у них и нет.
но вот один из них, самый маленький, наконец заходит в воду.
ты отплываешь на безопасное расстояние, но все равно видишь, как он ложится на спину и закрывает глаза.
— ты — волна, — говоришь ты ему.
— я — волна, — повторяет он.
— мы — волна, — говоришь ты.
и тебе кажется, что не все еще потеряно, что, возможно, самый маленький все вспомнит, все поймет и останется здесь навсегда, потому что быть волной лучше всего.
но именно в этот момент маленькое чудовище мочится прямо в твой океан, и ты понимаешь, что людей, склонных к саморазвитию, нужно было истребить еще в самом начале.
утром проснулся, и вот первая мысль, хотя я почти не пью, что надо прямо с утра накатить водки, потому что невозможно же.
вот это свинцовое небо, люди в хмурой одежде, вся дорога в грязно-белых такси с конским утренним ценником — и так теперь будет полгода, без передышки практически.
я, когда был маленький, очень хотел собаку, но папа мне сказал, что маленькая собака — это несерьезно, а большую собаку в городе держать нельзя, это издевательство, она не предназначена для этого.
но разве я предназначен для этого?
разве меня можно держать в городе? это не издевательство?
наши предки сотни тысяч лет жили себе в африке, жрали по утрам прокисшие ягоды, изредка ходили к реке, и все.
никто из нас эволюционно не готов жить в племени, в котором пятнадцать миллионов человек, да еще когда вокруг так холодно и темно.
но, конечно, несколько десятков тысяч лет назад нашелся один чувак, который предложил жить в пещере.
вы таких людей тоже видели. в основании у такого человека деятельный идиот, но его невозможно поймать, потому что он со своим внутренним идиотом все возможные возражения уже обсудил и все продумал.
— но в пещере же будет темно.
— а мы лучину зажжем!
— а если пожар?