— Хорошо, что они это место выбрали. Удобное: ни прохожих, ни транспорта — никому не мешаем.
Теперь они познакомились поближе. Звали его Валерием Семеновичем. В машине он не выглядел столь деловым, энергичным, суровым, и Лариса помягчела к нему. Она считала, что люди действия, действующие и умеющие действовать, энергичные, иногда бывают опасны. Во всяком случае, с ними надо быть настороже: у них часто действие предваряет мысль. Умение действовать, считала она, уменьшает внутреннюю потребность, необходимость да и возможность подумать. Дело, дело, дело! А когда думать? Тем и опасны энергичные люди. Но сейчас, в машине, Лариса в нем такой уж энергии и деловитости не увидела. Пожалуй, даже излишне мягок для той роли, которая пала на него, которую принял он на себя.
Валерий Семенович тоже, оказывается, на неделю взял отпуск за свой счет, потому что машина для него крайне необходимая вещь: во-первых, он с детства их любит, во-вторых, в институте с ними работает. Наконец, это удобно, да и разъездов по городу много. Но главный его аргумент, мотивировка, главный резон — любовь к машине. Об этом он говорил долго и громко.
Может, действительно это и есть главное? Всегда главное?
— Вы сами с ней возитесь? — Лариса, очевидно, уже кокетничала: ведь все и так было ясно.
— Я ж люблю ее. Естественно, сам, Лариса Нарциссовна.
— Борисовна.
— Не мелочитесь. А если отбросить и Нарцисса и Бориса?
— Думаю, греха не будет.
— Это как раз неизвестно. — Все улыбнулись. — А вы, Лариса, давно ездите на машине?
— Года четыре.
— У вас первая?
— Первая. Пора менять.
— Пора, пора. Хорошо освоились с ней?
— По-моему, ничего.
— А с правилами?
— Совсем хорошо. Я, знаете ли, как это свойственно некоторой части интеллигенции, немного расхристанного поведения…
— Но не мышления?
— Стараюсь. Не очень-то я верила в разумность и необходимость различных правил, инструкций, уложений, кроме главных, разумеется. А тут вдруг села в машину и впервые увидела, что правила все разумны, что соблюдать их необходимо, что они впрямую помогают безопасности людской, охраняют жизнь твою и всех вокруг…
— Так человек стал конформистом, — включилась в беседу Тамара Васильевна.
— Да. И что? Машина, конечно, повышает разумную законопослушность…
— И, может быть, даже способствует правовому самосознанию. Мы же очень безграмотны в этой области. — Лариса сказала это в ернической тональности Стаса и усмехнулась.
— Не обобщайте, Валерий. — Тамара старательно поддерживала беседу. — Вещи твои — враги твои. Так ведь сказано?
— Что ж вы тогда, Тамарочка, в очередь прискакали? Да еще так оперативно, с самого начала?
— И я становлюсь конформисткой. Уход от молодости. Конечно, если денег поднабрали. Неизвестно только, что сначала: конформизм или машина? — И Тамара вышла погулять, размяться.
Разговор продолжался в русле, проложенном Тамарой.
— Уход от молодости все же не вещами, не деньгами, не конформизмом определяется.
— Составные части. Не скажите, Валерий Семенович…
— Не думаю, чтоб я был много старше вас.
— Возраст определяется качеством организма, а не количеством прожитых дней. — Ларисе-то как раз казалось наоборот: с ее точки зрения, он был явно моложе. — Но зачем об этом? Все составные части, Валерий.
— Мне же кажется, что с возрастом уменьшаются не возможности, а потребности. Так сказать, могу, но не хочу.
Лариса засмеялась:
— А я уверена, что с возрастом появляется ощущение постоянных повторов: было, было и это было. А? Повторы, повторы…
— Так потому и не хочется!
— Вы философ! — Лариса рассмеялась. — Скажите лучше, как прожить нам эти дни? Ведь сдохнем так.
— Знаете что, езжайте-ка вы со своей подружкой на часок домой. Умойтесь, поешьте, нам привезите что-нибудь.
— Видите, блат уже действует.
— Иначе не проживешь. Слава Богу, существует он. Вы машину на свое имя хотите записать?
— Да. Эта была на мужа, так что ему сейчас уже не дадут.
— В очереди сами будете стоять или с подменой?
— Сама. Мужа на это не подвигнешь.
— Лично меня это радует.
— Так я поеду?
— Но не больше часа, мало ли что.
— Договорились. Что привезти? Кофе, чай?
— Лично я предпочитаю кофе.
— Что это вы так уважительно со своим «лично я»?
— Начальник потому что, наверное.
— Большой?
— Не очень. Но какой-никакой, а кто-то мне подчиняется.
Через час Лариса вернулась с бутербродами и кофе.
Утром она должна будет прокатиться по магазинам, если нынешний временный ее начальник, временщик, разрешит: дома ничего не было, а маме трудно. Если она сама не поедет, то в доме нечего станет есть.
Около четырех часов ночи опять была проверка. Практически никто не выбыл, и очередь не укоротилась. Но как бы она ни уменьшалась, из сотни своей Лариса уже не выйдет. На эти дни судьба связала их крепко: очередь — это тоже общность людей, объединенных одной целью, одной задачей и пытающихся достигнуть своей цели одним и тем же методом, одними и теми же средствами. Люди стояли, прохаживались, разговаривали, сидели в своих машинах, ходили друг к другу в гости — в машины.
К утру они уже многое знали друг о друге, по крайней мере кто и где работает. Выяснение остальных деталей было впереди.
Около шести часов в машину к Ларисе пришел мужчина лет под сорок. Соседка и напарница, а сейчас наперсница Ларисы, кинорежиссер Тамара Васильевна спала на заднем сиденье.
— Здравствуйте, Лариса Нарциссовна… — Борисовна…
— Простите, но Валера мне так сказал… Можно мне посмотреть, как и что устроено в вашей машине? У мужчин смотреть неудобно: неудобно, что я совсем ничего не знаю. А потом, у женщины должно быть поаккуратней. У вас есть какие-нибудь приспособления? Дополнительные? Сами что-нибудь в машине делали?
Лариса от внезапного раздражения, может, от усталости, от бездельного существования, от отсутствия надежной, реально достижимой цели была не очень любезна.
— Да все у меня, как у всех. Ничего я не делала, а аккуратность — только на работе и в одежде.
— Вижу, вижу. А вот этот короб у рычага перевода скоростей у всех разве?
— Это купила. В магазине продается.
— Вижу, вижу. А чехол на руль где купили?
— Не помню уже. Да он старый. Видите?
— Вижу, вижу.
Отсутствие любезности сыграло роль: посетитель, сказав еще несколько раз «вижу, вижу», опять канул в толпу.
Штаб очереди, оргкомитет, отцы общества, когда собирались вместе, выглядели уже совсем внушительно — одних «сотников» было человек пятнадцать.
Утром, около девяти, они вновь объявили перекличку. Несколько человек выбыло из второй сотни, и Лариса чуть продвинулась вперед. Может, люди решили сбегать на работу — отметиться, или сообщить, или просто предупредить. Впрочем, не исключено, что кто-то и не выдержал, отказался от идеи автособственничества.
Лариса из автомата позвонила в отделение: «пожара» нет, сказали ей, все более или менее благополучно.
— Нарциссовна…
— Борисовна.
— Аминь. И прекрасно. Все равно. Съездили б вы еще разок. В течение часа проверки не будет, ручаюсь. Купили б что-нибудь похарчиться. Возьмите деньги.
— Деньги у меня есть. Боюсь только.
— Гарантию даю. Даже если в очереди стихийно возникнет такая мысль, я протяну до вашего приезда.
Ларисе и самой это было нужно: и по магазинам поездить, еды поискать, и продуктовый заказ от Стасовой работы сегодня надо было получить.
Тамара Васильевна поехала с ней.
В ближайшем гастрономе они быстро пробежали по отделам, выбрали, что им было нужно из того, что есть, разошлись — одна к продавцу, другая в кассу. В отделы, где было много народа, они даже не заходили, обошлись, так сказать, минимумом.
Затем были определены и распределены задачи: Ларисе — сварить кофе и наполнить им термосы, Тамаре — приготовить бутерброды и разделать курицу. Дочь, придя из школы, изжарит ее к следующему набегу двух гипотетических владелиц новых автомобилей. В магазине ни о чем не разговаривали — было не до этого. Лариса решила еще заскочить в мясной отдел — купить что-нибудь для дома. Около морозильного желоба для продуктов толпились люди и смотрели на дверь отдела, откуда должны были вынести мясо.