Впрочем, это могло быть субъективное мнение писателя, хотя написаны эти строки были уже после войны, а сам Хёль имел прочную репутацию антифашиста. Не пощадил писатель и своего несчастного короля, хотя сделал это вполне изящно, описывая устами своего героя бодрящую душу норвежца-антифашиста пропаганду из Лондона: «Ах, сколько пустой болтовни!.. Представьте: двое идут полмили по тридцатиградусному морозу, чтоб послушать радио, — так было! Сидят в нетопленой избушке, верят, ловят… И что же они слышат? Получасовой отчет о рождественской елке в Кардиффе».
Вместе со своим королем взял курс на Туманный Альбион и его торговый флот (числом до тысячи единиц, составлявших двадцать процентов мирового тоннажа): его вскоре пришлось топить «волкам» Деница. Другая часть осталась в Норвегии, служила верой и правдой немцам, и ее пришлось пускать на дно уже советским подводникам.
На другой день после благополучного прибытия в Альбион норвежское правительство, громогласно заявившее о своей готовности продолжать борьбу, приказало частям и группам солдат прекратить организованное вооруженное сопротивление германским войскам, прибавив, однако, что борьба с оккупантами будет продолжена.
По всему выходило, что приказ сопротивляться и стоять до последнего понадобился непобежденному королю Хокону и его правительству лишь для того, чтобы обеспечить себе безопасную эвакуацию из страны.
Фюрер сдержал свой гнев и проявил известный политический такт, не став форсировать политические события. В соответствии с его Указом об исполнении полномочий по управлению в Норвегии от 24 апреля 1940 г., он назначил блюстителем германских имперских интересов Й. Тербовена, в компетенцию которого входило осуществление высшей правительственной власти в гражданской сфере. Помимо этого тот наделялся полномочиями издавать соответствующие правовые нормы. Имперский комиссариат, создавший управление по надзору за норвежской администрацией, действовал и после 1 февраля 1942 г., когда Тербовен предложил Квислингу пост министра-президента Норвегии.
Выступая перед членами нового правительства, Тербовен пообещал, что будет соблюдать Конституцию страны и даже объявил амнистию всем беженцам, уехавшим из страны за время оккупации. После такого выступления даже многие евреи поверили словам рейхскомиссара и вернулись из Швеции в Норвегию.
В стране были оставлены в силе норвежские законы, конституция, местная администрация. Легально действовали все политические партии. Органом сотрудничества правящих кругов страны с оккупационными властями стал Административный совет из умеренных коллаборационистов, заручившихся, кстати говоря, согласием короля и его правительства.
Правда, уже 25 сентября 1940 г. Тербовен выступил по норвежскому радио с изложением новой политики немецких властей в Норвегии, в соответствии с которой король был объявлен лишенным престола, запрещались все политические партии, кроме партии Квислинга, парламент и Административный совет распускались; газеты, издававшиеся политическими партиями, были закрыты. С одобрения оккупантов сторонники норвежского «фюрера» В. Квислинга заняли официальные руководящие посты в управлении и общественных организациях.
Поскольку имя «Квислинг» стало ПОНЯТИЕМ, то уделим ему пару слов.
Квислинг не был самым радикальным национал-социалистом (с ударением на «национал»). В королевстве были нацлидеры и покруче (в смысле радикализма), но немцы сделали ставку именно на него, чтобы не раздражать невозмутимых норвежцев совсем уж безбашенными и откровенными отморозками. Он родился в 1887 году в семье пастора — крупнейшего демонолога Норвегии, автора «классического» труда «Души ангелов». Выходец из древнего норвежского рода, Квислинг-младший получил военное образование и дослужился до майора. В апреле-декабре 1918-го служил военным атташе в Петрограде. Вместе с Фритьофом Нансеном он работал в Советском Союзе во время голода в 1920-е годы. В 1931-33-м занимал должность военного министра (от Аграрной партии). Однако всерьез его на этом посту никто не воспринимал, что повергало Квислинга в немалую печаль. Для него «придерживали» некоторое время престижную должность в норвежском генштабе, но и там что-то не срослось. Норвежской элите, ориентировавшейся на Англию, этот германофил был попросту не нужен, что обрекало амбициозного политика играть роль сущего отщепенца (маргинала). Это было для него тем более обидно, что сам он, безо всякого сомнения, относился к числу элитариев.