Марек ощутил странное движение в груди. Где-то, видимо, в генетической памяти сидела ненависть к таким объявлениям.
Помнишь? Помнишь?
- Русские солдаты! Сдавайтесь! Вы окружены. Горячая еда, теплая и сухая одежда, медицинская помощь ждут вас в ближайшем немецком полевом госпитале.
Зубы сжались - не разжать.
Микроавтобус, набирая ход, покатил к дальнему проезду. Гроб с Андреем вывозили той же дорогой. Только Марек удивился - разве там не додумались перекрыть?
Вдалеке, на пустыре, появились маленькие черные фигурки людей. Появились они и между домов. Несколько 'Хамви' и грузовиков держались за ними. Воздух дрожал выхлопами.
Снова заревела сирена.
Марек пошел в дом. Сухой треск автоматной очереди заставил его повернуть голову. Уже? Облава с убийствами?
Обеспокоенная мама встретила его на пороге:
- Что там?
- Полицейская операция.
Из кухни выглянула Дина.
- Нам надо спрятаться!
- У меня - европаспорт, - сказал Марек.
- Дурак! Они разбираться не будут!
- Да-да, сынок, - закивала мама.
Вдвоем они потянули его в загиб коридора, к вделанной в стену кладовке.
- Сюда? - удивился Марек.
На полках кладовки спрятаться было негде. Марек с трудом представлял, что он там вообще поместится. А отбивать место у банок с краской и сердито белеющего сливного бачка хотелось еще меньше.
И, можно подумать, сюда, конечно, не догадаются заглянуть!
- Так, давай-ка!
Мама принялась вынимать банки, подавая их Мареку. Одну, другую, третью. У него не хватало рук.
- Мам.
- Составляй на пол.
Дина выбежала на кухню - смотреть, как близко подошли миротворцы. Голос с предложением соблюдать спокойствие бился в окна.
Марек заторопился. Банки звякали и пытались вырваться из пальцев. Он громоздил их одну на другую. Олифа. Лак паркетный. Снова олифа.
- Пошустрей, Маричек.
- Мам, нас здесь не спрячешь, - сказал Марек, принимая россыпь отверток, пилок для лобзика и гаечных ключей.
Дзон! Донг! Все, конечно же, раскатилось по полу.
- Ох, руки дырявые.
Ацетон. Туалетная бумага. Какие-то обрезки дерева.
- Так, отцов инструмент сам сними, - мама отступила, выглянула из-за его спины. - Дина, что там?
- Пока далеко! - крикнула Дина.
Марек стащил с полки прилично тяжелый чемодан со сверлами и электродрелью.
- Теперь полки, - сказала мама. - Они легко выйдут.
Марек подергал доски.
- Что-то никак.
- Вверх.
- Вверх?
Он подбил перекладины. Средняя полка вышла сразу. С нижней и верхней пришлось повозиться - пространства было мало, и доски вставали враскорячку, упираясь то в потолок, то в набитые бруски.
- Так, теперь смотри.
Мама оторвала боковую, заклеенную обоями стенку. Открылась узкая дыра - продолжение кладовки, уходящее выступом в ванную комнату. Марек как-то и не придавал значения этому выступу раньше.
- Забирайся, - сказала мама.
- Погоди, - сказал Марек, - как долго я там буду стоять?
- Не знаю. Дина. Дина! - позвала мама. - Прячься вместе с Мареком.
- Мы не поместимся, - запротестовал Марек.
- Поместитесь.
- Это глупая затея.
- Не разговаривай!
Марек протиснулся в темноту.
- А как ты потом...
- Молча.
Мама толкнула его от края прорехи. Он успел лишь слегка развернуться, как Дина втиснулась за ним следом. Ее дыхание коснулось его щеки.
- Удобно? - едва видимая, спросила она.
- Да не очень, - ответил Марек.
- Как вы там? - заглянула в щель мама. - Закрываю.
Он успел разглядеть половинку ее лица, потом боковина, вставшая на место, отрезала всякий свет. Скрипнула, подлаживаясь створка. Бум! - легла одна полка. Бум! - вторая. Застучали донца расставляемых назад банок. Ширкнул по линолеуму чемодан и, потеснив машинное масло, кажется, угнездился внизу.
- Теперь тихо, - сказала мама.
Замуровали, подумал Марек. Нет, фраза вроде бы звучала по другому. Как-то... Ах, да, замуровали, демоны!
Что-то царапнуло лопатку. Он шевельнул плечом.
- Клаустрофобия? - шепнула Дина.
- Нет, - Марек перенес вес тела на левую ногу, чуть смещаясь, - мало пространства. Здесь хоть раз кто-то прятался?
- Друг Андрея, однажды.
- Обжитое место.
Скрипнули полы.
Марек замер, но скрип не повторился. Он попробовал вслушиваться, но улавливал лишь, как шуршит ткань рубашки по штукатурке.
Темно. Колко.
- Ты можешь руку просунуть? - спросил он Дину.
- Куда?
- К лопатке. Там какая-то железка.
- Сейчас.
Дина прижалась к нему бедром, мягкой грудью, ее рука скользнула Мареку за спину и проползла змеей.
- Здесь, кажется, арматура. Торчит.
- Как бы ее, заразу...
- Слушай, можно по-другому.
Дина втиснулась так, что Марека слегка развернуло боком. Плечо и рука Дины стали одновременно барьером от железки и опорой для спины.
- Так лучше?
- Да, - шепнул Марек. - А ты как?
- Нормально.
- Пора бы уже уродам появиться.
Они помолчали. Марек пялился в темноту. Он мог лишь шевелить левой рукой, сгибая ее в локте. Правда, она тут же упиралась в деревянный каркас.
Сколько так можно выдержать? Пять минут? Полчаса? Час?
- Жалко, в общежитие сегодня не попаду, - сказала Дина. - Мама опять валериану пить станет.
В глубине квартиры что-то звякнуло. Вроде бы посуда на кухне.
- Слушай, - сказал Марек, - а как мы выберемся, если что?
- В смысле?
- На непредвиденный случай. Не хотелось бы в некотором смысле изображать погребенного заживо.
- Здесь есть секрет.
- Серьезно?
- Да, тише.
Марек почувствовал, как Дина напряглась и затаила дыхание.
- Что? - шепнул он.
- Стучат.
Спустя несколько секунд Марек разобрал, как мама нарочито громко спрашивает: 'Кто там?'. У него пересохло горло.
Быстро, подумалось ему. Что, уже по всем домам прошли? Или целенаправленно? Мы же в самом конце. Почти в самом.
По квартире затопали сапоги и берцы. Марек услышал, как заглянули в малую комнату, как кто-то, бубня под нос, прошел мимо кладовки и занял туалет. Сердце устремилось в галоп. Дина поймала Мареково запястье.
- Вы одна? - громко спросил жесткий голос в прихожей.
- Да, - ответила мама.
- А по нашим данным у вас еще живет сын.
- Ваш патруль застрелил его четыре дня назад.
Спрашивающий кашлянул.
- Извините, у меня не указано.
- Вам показать свидетельство о смерти? - спросила мама.
- Если можно.
В туалете слили воду. Затем человек прошел в ванную - включил воду, стукнул железным о раковину. Винтовкой стукнул?
До Марека донесся ленивый свист. Он подумал, что не хватает губной гармошки. Лающая речь по-немецки тоже была бы в струю.
Яйки! Млеко! Партизанен?
Мама, видимо, подала свидетельство, потому что жесткий голос, легко перекрыв плеск воды, произнес:
- Да, спасибо, я вижу.
Кран закрыли.
- Ну, что? - спросил тот же голос.
Человек из ванны притопнул ногой прямо у кладовки.
- Пусто, - сказал он.
Скипнули створки. Совсем рядом зашуршало, зазвякали банки с краской.
- Всякую хрень хранят, - услышал Марек. - Во, ацетон.
Бутылка, кажется, была реквизирована. Потом дверцы закрылись.
- Никого нет, господин капитан!
- Я понял, - отозвался жесткий голос. - Ладно. Извините за беспокойство. Я попрошу, чтобы о вас обновили информацию.
Мама ничего не ответила. Хлопнула дверь.
- Все? - шепнул Марек.
Дина промолчала.
В квартире было тихо. Ни вздоха, ни шороха. Может, проверяющие только притворились, что ушли? В темноте Марек неожиданно перестал адекватно ощущать свое тело. Нога то ли затекла, то ли нет. Согнутая в локте левая рука притворялась несуществующей, отсохшей. Что-то лениво ползало от поясницы по спине к шее и обратно, словно там открылся маршрут позвоночного экспресса для всяких невидимых насекомых.