Марек сгорбился.
- В сущности, ты права, - признал он. - Только у нас не получится.
- Почему? - спросила Дина.
- Пожалеем.
- У меня к ним жалости нет, - сказала Дина, как отрезала.
- Это сейчас, - шепотом, чтобы она не слышала, озвучил Марек.
Свиблов появился тем же вечером, ближе к ночи. Посветил фонариком в окно, когда они пили холодный чай на кухне, позвал Марека на улицу.
Марек вышел, они быстро поздоровались. Канонада, кажется, стихла. Небо было чистое, звездное.
- Рад, что вас не взяли, - сказал Свиблов.
Они отошли подальше от окон, поближе к темно-синему или темно-фиолетовому 'пассату', который, видимо, служил Александру Михайловичу разъездным транспортом.
- Канонаду слышали? - спросил Марек.
Свиблов кивнул. Лицо у него было усталым, мятым. Глаза запали.
- Да, по этому поводу я как раз здесь.
- А вы выедете?
- Не беспокойтесь, есть пути. Тем более, это в некотором смысле полицейское авто. Пропустят. Ситуация такая: вы еще не передумали насчет своего участия в боевой группе?
- Нет.
- Тогда на рассвете ждите Диму.
- Понятно.
Свиблов щелкнул зажигалкой.
- Есть информация, - сказал он, - что НАТО послезавтра или чуть позже оставит город и область, оттянет части к югу, к Воронежу, возможно, к Белгороду. Там большая база снабжения. А до эвакуации эти уроды хотят устроить здесь резню.
Марек почувствовал, как похолодел затылок.
- Вы серьезно?
- Да. Расстреляют всех, что взяли сегодня. Возможно, взорвут школу. Что еще? Гранаты в толпу. Снайпер на высотном здании. 'Леопарды' из Рогожино пойдут прикрытием, будут, думаю, бить по городу и сеять панику.
- Зачем?
Свиблов усмехнулся.
- Это интересный вопрос. Он лежит в плоскости того, что движет людьми. Почему один человек считает возможным убить другого?
- И почему?
- Потому что он считает себя в праве решать его судьбу, - ответил Свиблов. - Потому что он считает себя лучше и сильнее. Потому что думает, что может брать все, что захочет - ресурсы, земли, надежды, жизни. Так формируется любая власть, проросшая на теории превосходства - расового, национального, религиозного, какого угодно. Посмотрите, кем мы всегда были для Запада? Варварами, дикарями, пожирателями младенцев, опасной кровожадной ордой. Не одну и не две сотни лет Запад уже транслирует этот образ. Знаете, почему? Потому что только так формируется ненависть, страх, желание убить в тех, кто эту власть вынашивает в себе, кто ее подпирает, в ком она растет. Только так любой европейский или американский недоносок получает индульгенцию от всех тех зверств, что совершает на нашей земле. Мы для него - недолюди, законная добыча, генетический мусор. В его представлениях о жалости, совести, порядочности, честности, гуманности нас уже нет. Но это все-таки оружие обоюдоострое.
- Вы про перестать тоже видеть в них людей? - спросил Марек.
- Да, - кивнул Свиблов, - совершенно по Конфуцию. Хотя бы на время. Ну, все, - он заторопился. - Я поеду. Завтра...
Он щелкнул зажигалкой. Его лицо на мгновение осветилось, грустно блеснули глаза. Сделав шаг, Свиблов повернулся.
- Завтра и вы, и я можем умереть, - сказал он. - Я вам не хотел... Чтобы предотвратить резню, нам придется действовать почти без подготовки. Может быть, это будет отчаянная атака смертников. Шансы совсем не велики, но по-другому, как вы понимаете, не получится. Если вы хотите отказаться...
- Нет, - сказал Марек, - нет, я пойду.
- Спасибо.
Водитель 'пассата' зажег фары. Фигура Свиблова, отрастив длинную тень, шагнула в их свет. Зазвонил телефон.
- Да! - Держа трубку у уха, Свиблов потянул на себя дверцу.
Марек успел добраться до крыльца.
Это его и спасло. Когда он обернулся, из черноты неба на 'пассат' на белесом, почти бездымном хвосте упала смерть.
Дом вздрогнул, и крыльцо встало на дыбы. Скрученный как полотенце воздух хлестнул Марека по лицу и отбросил на перила.
Из 'пассата' с грохотом ударил столб пламени, мертвой пастью раскрылся капот. Свиблова отшвырнуло в сторону вместе с дверцей, и он неподвижной изломанной куклой распростерся на земле.
Водитель сгорел.
Запоздало, откуда-то со второго этажа, посыпалось стекло. Черный дым повалил из автомобиля в темное небо. Пламя, быстро опав, отблесками испятнало землю.
- Марек!
Мама с истошным криком выбежала из подъезда и остановилась на ступеньках, в оцепенении глядя на останки 'пассата'.
- Ничего, я жив, я здесь.
Марек поднялся. В ушах у него звенело. Из носа капало. Один глаз почему-то плохо видел, все расплывалось.
- Маричек!
Мама вцепилась в него, не давая ни отряхнуться, ни остановить кровь. Так он и капал, на себя, на нее.
Выбежала Дина.
- Кто?
- Свиблов, - выдохнул Марек, хлюпнул носом. - С беспилотника. Вроде бы.
Кто-то, пригибаясь, выбежал из соседнего подъезда с огнетушителем. Полилась, зашипела, накрывая пламя, пена.
- Нелюди! - закричала женщина на весь двор. - Господи, когда же им воздастся?
А Марек чувствовал себя как под болеутоляющими. Деревянное тело. Деревянная душа.
Ночь Марек не спал. Не мог. Мама, приняв какие-то таблетки, легла. Дина осталась сидеть с ним на кухне. Будто сторож.
- Я уйду сегодня, - сказал ей Марек.
- Куда? - спросила Дина.
- Воевать.
Слово было словно водораздел. Марек ощутил, как с этим словом все в нем встало на свои места. Странно, подумалось ему, иногда жизнь оказывается исполнена смысла только в ожидании скорой смерти.
Дина подержала пальцы над огоньком свечи.
- А ты готов?
Марек пожал плечами.
- Не знаю. Кажется, да.
- Тогда не жалей их, пожалуйста, - сказала Дина.
- Там не будет времени кого-то жалеть, - сказал Марек.
- Погоди! - Дина вскочила. - Тебе надо что-нибудь собрать с собой!
Она заметалась по кухне, выдвигая ящички и хлопая дверцами.
- Зубную пасту и щетку?
- Нет. Спички. Соль. Сахар. Это все пригодится.
- Нет-нет, - сказал Марек. - Зачем? Я же не в поход иду.
- Верно, - Дина на мгновение остановилась. - Голова дурная. Но тебе совершенно точно не помешают несколько бутербродов. И еще я соберу тебе аптечку!
Она выскочила из кухни. Слушая, как Дина копошится в маленькой комнате, Марек думал, что, наверное, должен чувствовать что-то особенное, а не чувствует ничего. Сидит, смотрит на оплывающий стеарин.
Будда, блин.
Стеарин - блин. Почти рифма. И все правильно. Все так и должно быть. Далеко до нас японцам с их готовностью к смерти. Готовность их - дутая. Не ради родины умереть, не ради людей - ради хозяина.
Нет в этом ума.
- Вот! - Дина выложила перед ним пакет. - Здесь жгут, бинты, вата, пластырь, аспирин, ну и прочее, что нашла.
- Спасибо, - сказал Марек.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Дина как-то несмело улыбнулась.
- Тебя ждать?
- Обязательно. И маме это... помягче.
Он не вытерпел - теснило грудь. Ноут - из сумки, пакет - в сумку. Вышел из квартиры в Андреевой куртке на покосившееся крыльцо. Из деревянного столба, удерживающего козырек, торчала вонзившаяся на добрые пять сантиметров гнутая железка. Могла бы убить, наверное, но не убила, промахнулась.
Дина махнула в окне рукой и исчезла.
Воздух слабо пах гарью. Свиблов так и лежал на земле - его лишь накрыли мешковиной. Вот и ваше завтра, Александр Михайлович. С вами, как с террористом, навелись на телефон... Известное дело.