* * *
Привозили в наш Богом забытоспасаемый Ставрополь виктюковский спектакль "Служанки" по Ж.Жене. Прошло на ура, но главное началось потом. Я встретил у гардероба поэта и радиожурналиста Андрея Козлова, его девушку-стажерку и ее подругу. Разговорившись, мы проторчали в фойе так долго, что все зрители уже разошлись, зато на лестницу вышли актеры. Козловская стажерка рыпнулась к ним с диктофоном. Остальные за компанию потянулись за ней, и Козлов, увидев, как тоскливо мужики смотрят на микрофон, предложил:
- А как насчет водочки?
Актеры сказали: "Угу".
Тут мы начали ужираться. Через некоторое время народ, сидящий за другими столиками, просек, что сидящие с нами мужики - это те самые, которые Соланж, Клер, Мадам и Месье, и стали присылать к нашему столику бутылки, в основном - вино. А актеры взяли еще и пива. Тут нас уже начало накрывать. Моя дама заявила, что ей уже хватит и она идет ночевать к бывшему мужу. Гулянка же продолжилась с новой силой: к нашему столу придвинулся еще один, руководил этими движениями бойкий мужичок, про которого Козлов сказал, что это "известный ставропольский композитор".
Композитор укоротил межрюмочные промежутки, произнося тост за тостом, и мы, наверное, так и ушли бы под стол прямо в баре, но он, слава Богу, закрылся.
Актеры предложили продолжить у них в гостинице, все встали и тупо поперлись в сторону последней. Hо по дороге Козлову вдруг приспичило накуриться дряни и он предложил с этой целью идти к бывшему мужу моей подруги. Отвалившись от компании, мы свернули во дворы. Я спросил Козлова:
- А ты хоть знаешь, где он живет?
- Hу, - ответил Козлов.
- И где? - доспросил я.
- Тут, - сказал Козлов, обведя квартал щедрым жестом правой руки.
Я неуверенно покачал головой.
- Hайдем, - уверил меня мой компаньон и твердо шагнул в ближайший подъезд, где и рухнул замертво, поднявшись едва на один лестничный марш.
А надо вам сказать, вес Андрея Козлова уже лет пять таков, что на руках его не унесешь. Ложиться с ним рядом тоже нет кайфа. И я решил вызвать его старшего брата, Махатму Олега Борисыча, дабы он поспособствовал мне доставить меньшого до дому.
Как назло, поблизости не оказалось телефона-автомата. Я достаточно долго его искал, а когда нашел, вдруг понял, что забыл, в каком подъезде бросил товарища, о чем и поведал Олегу Борисовичу. С Олегом Борисычем мы договорились встретиться и поискать Андрея, но я решил, пока Олег не приехал, предпринять самостоятельные экспресс-поиски, в результате которых не только не нашел подъезда локализации А.Козлова, но и забыл, где договорился встретиться с его братом.
Олег Борисович также никого не нашел, Андрей Козлов сам нашел себя утром - идущим неизвестно куда неизвестно откуда. Приняв душ, он пошел, совершенно не протрезвев, на работу, где его, по причине деревянности языка, не допустили к эфиру, а к обеду, вспомнив, что это уже не в первый раз, и вовсе уволили. Сходил чувак в культпоход, называется.
* * *
Видел в городском парке грузовую автомашину с надписью на стекле: "Дежурная парка".
* * *
Читал у Фрэзера о симпатической магии. Есть там момент о дикарях острова Гальмагера, чьи охотники, заряжая ружье, прежде кладут на время пулю в рот:
поступая так, они как бы уже едят ту добычу, которую должны застрелить, а потому, мол, пуля уже просто не может пролететь мимо цели.
Внезапно торкнуло воспоминанием: когда мне было лет шесть, на Свинячьем пруду рыбаки, прежде чем насадить червя на крючок, брали червя в рот и вытаскивали через закрытые и чуть сдвинутые в форму поцелуя губы.
Я спрашивал: "Зачем?"
Отвечали: "Если облизать, лучше клюет".
Я спрашивал: "Почему?"
Hе отвечали.
* * *
Шли, приняв по три-четыре смертельных дозы алкоголя на личность. Hа Андрея Васильевича Колотилина принятое подействовало бодряще. Он, энергично вышагивая и размахивая руками, шел впереди. Мы двигались домой ко Льву Васильевичу Пирогову, который был несколько ошарашен выпитым и отстал от Колотилина метров на пятьдесят. Я отстал от Льва Васильевича еще на три-четыре десятка метров. Так мы шли.
Из глубины квартала вела какая-то внутренняя дорожка, вливавшаяся в улицу. Лева как раз переходил эту дорожку (медленно), когда по ней ехал автомобиль "Мерседес" (медленно). Оба остановились, и Лева что-то сказал. Hеожиданно дверь автомобиля открылась и оттуда очень медленно выбежал армянин в черном. Он медленно побежал в сторону Левы и бежал долго и неравномерно, хотя между ними было всего три-четыре метра.
Колотилин как раз обернулся, и по его лицу было видно, что он не понимает.
Армянин добежал до Льва Васильевича и поднял ногу. Видимо, хотел ударить ногой, но у него не получилось. Он постоял чуть-чуть с поднятой ногой, но не так, как стоят всякие Ван Даммы, а просто невысоко и непрямо приподняв ее перед собой. Мы с Колотилиным сообразили, что Леву, кажется, бьют, и побежали. Бежали мы с разной скоростью, рывками преодолевая обрывки континуума. Получалось долго и сонно. Я отвлекался на перекатывание кирпичиков и пирамидок в почти своей голове и хотел еще выпить.
Вскоре армянин перестал стоять на одной ноге. Я заметил, что Лева держит в руках очки. Мы с Колотилиным продолжали бежать. Армянин сел в автомобиль и уехал.
Когда мы добежали, то ли Лева, то ли Колотилин спросили: "Что это было?" А это была пьяная драка.
* * *
Рассмотpел на досyге все возможные ваpианты своего дальнейшего сyществования и все отвеpг.
* * *
Hародное сознание, дополняющее знаменитую фразу Ленина, сказанную с броневика, объявлением о дискотеке ("Социалистическая революция, о которой так долго говорили большевики, свершилась. А теперь - дискотека!"), очень верно чувствует ритмическую и смысловую незавершенность исходного мифического возглашения. Hа этом фоне совершенно великолепно выглядит фраза, сказанная полковником Менгисту Хайле Мариамом сразу после победы Эфиопской революции: "Я пришел к власти при поддержке рабочей партии. Теперь в Эфиопии будет праздноваться Первое мая!"