Если говорить о «врачебных делах», то существует твоя общемедицинская подготовка, гора специальной литературы, возможность привлечь клинических врачей самого высокого уровня.
Это было время, когда понятие «санавиация» полностью соответствовало своему названию и назначению. На «анах» - «кукурузниках» мы (Валерий Громов, Яков Шаринов, позже – и я) не раз вылетали на вскрытия и в Каспийский (ныне Лагань), и в Цаган-Аман, и в Малые Дербеты. Сейчас это кажется просто фантастикой! Нередко в утлый самолетик для проведения экспертизы с трудом погружалась габаритная внушительная фигура Ивана Максимовича. Порой казалось, что занятие конкретными экспертизами идет в ущерб его административной деятельности, но это был его стиль, с которым нельзя было ничего поделать. Он был экспертом, а это не профессия, а диагноз (опять банальный штамп!). Бесплодные совещания он считал пустой тратой времени и, простите, бездарным протиранием штанов.
При нем функциональные подразделения Бюро СМЭ, ранее разбросанные по всему городу (биологическое – отделение по исследованию вещественных доказательств, гистологическое, судебно-химическое, амбулатория – отделение по освидетельствованию потерпевших и других лиц, физико-техническое – ныне отделение медицинской криминалистики, канцелярия), объединились под одной крышей – в одном из зданий бывшего медицинского училища имени Тамары Хахлыновой на ул. Правды, 4, а морг (жалкое строение на территории противотуберкулезного диспансера) переехал в часть помещения патологоанатомической службы Республиканской больницы. По тем временам, более 20 лет назад, это было для нас благом, в буквальном смысле манной небесной. Это сейчас обветшавшая до крайней степени постройка, забывшая о том, что существует понятие «капитальный ремонт», не вмещающая выросший штат сотрудников, оборудование и аппаратуру, внушает ужас своим убожеством, теснотой и прямой угрозой обрушения крыши и стен.
В середине 90-х годов значительно расширился парк специальной аппаратуры: мы получили новые микроскопы, в том числе люминесцентный, а отделение медицинской криминалистики – первый компьютерный комплекс с адаптированной к нему видеокамерой, что позволило значительно расширить количество применяемых методов исследования и повысить их качественный уровень.
Я прекрасно отдаю отчет в том, что общая ситуация в здравоохранении была совершенно иной, нежели сейчас, и приписывать все это лично Ивану Максимовичу глупо, но факт остается фактом – это было при нем.
О личной скромности Шефа свидетельствует тот факт, что за свою почти 40-летнюю жизнь в судебной медицине, являясь настоящим экспертом(курсив автора) – профессионалом своего дела, он ни разу не подал в Минздрав заявление на присвоение ему аттестационной категории. Считал, что это суета сует. Сейчас, когда любой, проработав в медицине лет 5-7, ничтоже сумняшеся считает себя, чуть ли не суперзвездой, это кажется невероятным. В наше время, не скрою, играет роль также и экономический фактор: имея нищенские оклады, врачи, получив незначительную надбавку за категорию, каким-то образом улучшают свое материальное положение. Но одновременно происходит девальвация самого понятия - квалификационная категория. Я не понаслышке знаю о некоторых регионах страны, где получить высшую категорию по судебной медицине бывает не проще, чем защитить кандидатскую диссертацию.
Когда в 60-е или 70-е годы (здесь я могу ошибиться) И. М. Кирюхину предложили квартиру на тогдашней улице Пионерской, Шеф был крайне смущен и отказался: он считал, что у него уже есть жилье – обыкновенный небольшой дом на улице Октябрьской (ныне - им. Сергия Радонежского), принадлежавший его жене, где он и прожил всю жизнь с ней и двумя дочерьми. В наше время «подгребания» всего, что можно, под себя это выглядит каким-то инфантилизмом и даже глупостью, но внешне толстокожий Иван Максимович был крайне щепетилен в подобных делах. Такой он был человек.
С начала 90-х Максимович стал частенько болеть, и мне приходилось подменять его на посту в периоды болезни и отпусков. Не скрывая того факта, что видит во мне своего преемника (при этом, снимая при каждом удобном случае семь шкур – но только по делу), Иван Максимович постепенно вводил меня в круг судебно-медицинской элиты страны (упаси Господь, я себя к ней не причисляю – мозги пока на месте!); «по наследству» его друзья становились моими друзьями, и эта в правильном понимании профессиональная корпоративность сильно помогала в практической деятельности, когда по важному вопросу можно было связаться напрямую по телефону с любым из «великих мира сего» (имеется в виду, судебно-медицинского) и без проволочек получить любую консультацию и разъяснение, причем не на формальном уровне. При этом наши с ним отношения нельзя было назвать панибратскими; за любую промашку я получал от Шефа «по полной программе».
Когда ему в 1998 году пришлось по состоянию здоровья оставить должность начальника Бюро СМЭ и на меня взвалился груз руководства, одно его присутствие в коллективе вселяло уверенность; рядом был человек, толковый и дельный совет которого мог уберечь от ошибки и опрометчивого шага, подсказать правильное решение экспертной проблемы или принятие оптимального управленческого решения. Не будет преувеличением, если я скажу, что Иван Максимович - второй человек после отца, сыгравший основную роль в моем человеческом и профессиональном становлении.
Уверен, что под многими сказанными мной словами безусловно подпишутся те, кто не один десяток лет проработал бок о бок с Иваном Максимовичем Кирюхиным: врачи- эксперты Светлана Борисовна Савченко, Владимир Иванович Шангин, Валерий Федорович Громов, Николай Васильевич Авдеев, Элиза Пюрвеновна Гулевская, Владимир Степанович Остроухов, Тамара Петровна Громова, Людмила Ефимовна Ткаченко, Зинаида Нохаевна Бачаева. Вынужден извиниться перед многими средними и младшими сотрудниками Бюро; иначе список получился бы слишком длинным.
Прочитав написанное выше, я увидел, что случилось то, чего я опасался: получился какой-то панегирик, а ведь Максимович был обыкновенным человеком, не лишенным некоторых слабостей. Много курил, любил застолья с обильной выпивкой и закуской, не лез в карман за крепким словцом.
Памятных досок ему ставить не надо (да никто и не поставит, надо быть реалистом). Золотой Ваня и так заслужил людскую память, которую не заменят никакие мемориалы и барельефы…
Чтобы не утомлять более читателя, я решил поставить точку на этом этапе; если возникнет гипотетическая необходимость, можно набрать без особого напряжения материал для десятка таких книжек. Криминальный мир не сидит, к сожалению, сложа руки, а значит работа для сотрудников правосудия, следовательно, и для экспертов, будет всегда. Это аксиома нашего далеко не совершенного мира людей.
Завершить эту серию очерков мне бы хотелось, опять же используя бессмертную латынь (мы все-таки врачи): “Fect, guod potui, faciant meliora petentes” – «я сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше».
СОДЕРЖАНИЕ
Вместо предисловия
Очерки судебного медика (опыты эксгумаций)
Первый экспромт
Грозненский дневник
Раскопки в хуторе Ажинов
Уголовное дело № 3222010/3222013
Послесловие
Литературно-документальное издание
Игорь Николаевич Гриньков
ОЧЕРКИ СУДЕБНОГО МЕДИКА
(ОПЫТЫ ЭКСГУМАЦИЙ)
ЛР № 010169 от 07.02.97.
Подписано в печать 11.02.05.
Формат 84 х 108/32. Печать офсетная.
Усл. Печ. л. Бумага офсетная.
Тираж 1000 экз. Заказ 721.
АПП «Джангар», 358000, Республика Калмыкия,
г. Элиста, ул. Ленина, 245