ЗЕМЛЯ СОДРОГНУЛАСЬ.
Нет, это была не судорожная рваная дрожь после взрывов. Толчок снова был мягким, как тот, сверху. Был почти не страшным в сравнении с бешеной смертельной тряской, сопровождавшей разрывы боеголовок. Но…
Но шел этот толчок откуда-то изнутри. Так подумал Славка, не в силах лучше себе объяснить. Как будто разом вся планета вздрогнула и… и начала… начала ворочаться, что ли? Это было неостановимое, жуткое нарастающее движение, перед которым жалкими детскими хлопушками казались все потуги людей поколебать мир своими ядерными зарядами.
Оно шло и шло — волной откуда-то из неизвестных глубин.
«Проснулось», — отчетливо и с бессвязным ужасом подумал Славка — непонятно для самого себя. Перевел глаза на педагога.
На лбу и носу Ройтмановича блестели крупные капли пота.
Ройтманович не отвечал. Перекосив рот, он с какой-то восторженной мольбой смотрел на лампочку, мерно раскачивающуюся под потолком над входом.
Потом она погасла.
Стало темно.
Предварение
Чужаки в земле чужой
И, увидев людей,
Содрогнется кудрявый Антихрист,
Проклиная отца,
Что так страшно его обманул…
по старому счету — 25 августа 20** от р. х.
в самом конце третьей мировой войны и начале безвременья.
территория бывшей т. н. грузии
Старший техник неверяще посмотрел на стоящего перед ним офицера в полевой форме с майорскими листьями знаков различия. Потом бросил внимательный взгляд уже мимо майора — туда, где на подъездной полосе возле «запретной черты» стояла гражданская машина, зеркально-голубая русская «Лада Калина».
В машине за приопущенными окнами виднелись две светловолосые детские головы. Мальчика, он старший, и младшей девочки. Дети смотрели сюда. Увидев, что на них тоже смотрят, девочка подалась внутрь машин, мальчишка, наоборот, махнул рукой.
Техник отвел взгляд и посмотрел на майора почти с ужасом. Потом, забыв о субординации, спросил проникновенно, как у наделавшего глупостей сына, — по возрасту майор почти годился ему в таковые:
— Ты рехнулся?! На кой черт ты привез сюда детей?!
— Да при чем тут я! — Майор выругался, махнул рукой, даже не подумав прикрикнуть на младшего по званию за невиданное нарушение устава. — Эта стерва… моя бывшая — она их сюда отослала полгода назад, потому что, видите ли, нашла в Штатах свою любовь, какого-то лизуна-менеджера. Мне бы их надо было отослать обратно, но куда?! Просто-напросто не к кому. Что, в приемную семью, что ли, их было пихать?! По правде сказать, — майор понизил голос, — я сперва даже радовался, тут ведь было, в общем-то, спокойно, а вдобавок очень красиво, да и они были очень рады… а теперь… Похоже, я поздно опомнился, да? Сегодня ведь должен был лететь транспортник в Германию… и его не будет?
— Похоже, что да. — Техник вздохнул: — У меня тоже двое, но они уже практически взрослые. И все равно… Черт, поезжайте обратно, сэр! И лучше не высовывайтесь с вашей базы. Даже тут уже небезопасно. Мы сворачиваемся и тоже постараемся выбраться к вам. Технику, какая уцелела… — Сержант оглянулся туда, где на краю летного поля, за валом скопившихся с начала вой… миротворческой операции обломков группа людей в серебристо-оранжевых костюмах тушила разбитый «F-16». — Технику консервируем. Утром было поднялся дежурный вертолет, но его разбило вон там, на отрогах… — Он махнул рукой в перчатке. — Тут, внизу, ветрено, а наверху настоящий ураган. Вон та «птичка» — это не русских работа. Швырнуло порывом при заходе на посадку. Так-то. Сами видите… — Не договорив, он обвел все вокруг рукой. Задержал жест на быстро бегущих над близкими горами полосах туч, над которыми светило необычайно красное и неяркое, но при этом слишком большое солнце. Хотя до заката оставалось еще часа четыре, не меньше… Вдали, у начала лесистого ущелья, по которому заходили на посадку и взлетали самолеты, было видно, как горит городок Хони. Отчего он загорелся, было неясно, русские ничего на него не сбрасывали. Мародеры, — подумал майор ВВС США Фил Кларенс и молча кивнул. Потом вздохнул и, поправив под погоном пилотку, покачал головой:
— Да… похоже, мне стоит радоваться уже просто тому, что мы с детьми вместе… Ну что ж, спасибо, сержант. Мы поедем.