Собственно говоря, тетушкой они называли старушку без всякого на то основания, потому что Римма была младшей сестрой их бабушки, а стало быть, им она приходилась двоюродной бабушкой. Но родители Фимы и Павла звали Римму тетушкой, так в семье и повелось. Сейчас родители уехали отдыхать на море, а тетушка самолетов боялась по причине их преследования все теми же шаровыми молниями. В представлении тетушки эти молнии так и выслеживали самолеты, а потом норовили забраться внутрь через любое отверстие, хоть трубу реактивного двигателя, хоть через слив унитаза.
Объяснить тетушке, что реактивный двигатель сам кого хочешь вытолкнет, а туалеты в самолетах давно био, было невозможно.
– И грозы на теплом юге случаются куда чаще, – твердила тетушка Римма. – Нет, не поеду. Ведь где грозы, там и молнии, в том числе и шаровые.
Чего не учла милейшая тетушка Римма, так это стремительно меняющегося климата, который заставил бурные ураганы сместиться намного севернее их привычного места обитания.
В итоге родители укатили вдвоем, чему, надо полагать, были очень рады. А присматривать за тетушкой Риммой, у которой с каждым днем появлялись все новые и новые идеи, остались Фима с Павликом. Вернее, скорее Фима, потому что на Павлика положиться в вопросе с тетушкой было трудно. Он никогда не имел с ней контакта, вечно задирал старушку и пытался ее поучать, что тетушку Римму огорчало весьма сильно, а когда тетушка огорчалась, то шаровые молнии начинали ей чудиться буквально за каждым углом.
Постепенно гроза стала стихать. Тетушка Римма слегка успокоилась и позволила открыть в квартире окна, а потом и сняла все прочие ограничения. Теперь Фима могла бы залипнуть в своем смартфоне, но ей было это не интересно. Теперь ее интересовало то, что происходит в доме напротив.
А там все еще только начиналось. Владельцы испорченных упавшим деревом машин суетились между могучих ветвей. Не обращая внимания на липнущую к ним мокрую листву, они пытались как-то разобрать завал, чтобы хотя бы примерно подсчитать убытки. И в это время Фима снова увидела тех троих. Тетку в красном спортивном костюме, мужика в полосатых трусах и бабу в цветастом халате, которая нежно прижимала к груди найденное полотенце, которое уже не было таким белым, но от этого явно не становилось менее ценным.
– Хотя бы за это можно не волноваться. Сбежавшее полотенце вернулось к своей хозяйке.
К удивлению Серафимы, колоритная троица явилась не одна. Сердце у Фимы вздрогнуло, когда она увидела, что вместе с чудаками пришел и их участковый. Фима его знала, потому что он как-то приходил к ним знакомиться. Был он молод и симпатичен внешне, так что произвел на Фиму изрядное впечатление. И его большие синие глаза, и угольно-черные кудри еще долго тревожили покой ее девичьих сновидений.
Теперь Фима еще внимательней наблюдала за всем, что происходило за окном. Она видела, что все четверо сперва оторопели, когда увидели поваленный на дорогу ствол дерева. Участковый даже остановился и пытался вмешаться в ход работ, но тетка в халате потянула его за собой. А так как руки у нее больше напоминали свиные окорока, то противиться ей было трудно. Участковый даже и не пытался.
Все четверо скрылись в подъезде, но затем, спустя непродолжительное время, вновь появились на улице. Теперь женщина в красном костюме и мужчина в трусах что-то возбужденно говорили участковому, то и дело тыкая в то место, где предположительно стояла лимонно-желтая машина. Потом они обращались к женщине в халате, словно прося ее быть свидетельницей, и она неизменно подтверждала их слова, важно кивая своей головой, которая была уже украшена новой чалмой, на сей раз свернутой из голубого полотенца.
И Фима не утерпела. Очень уж ее любопытство было раззадорено.
Она потихоньку выскользнула из дома, перебежала через их дворик и оказалась возле интересующего ее подъезда как раз в тот момент, когда участковый уже прощался с тремя гражданами.
– Не волнуйтесь, пожалуйста. Вернется ваша дочь.
– А если нет? Если эти люди ее похитили?
– Скорее она поехала с ними по доброй воле. Это же ее друзья.
– Приятели, – сухо произнесла тетка в красном.
– Но вы же понимаете, насильно мы вам ее не имеем право вернуть. Она уже совершеннолетняя, если пожелала уйти от вас и жить отдельно, то это ее выбор.
– Она может выбирать сколько угодно. Но вещи пусть вернет! Вещи ей никто не позволял забирать. А она и технику увезла, и посуду, и постельное белье.
– Ковер и тот увезла! – добавил мужчинка в трусах обиженным тоном. – Мы его из Тегерана на себе перли не для того, чтобы эта проходимка его под ноги своему кобелю бросила!