Стоило мне сойти с проторённой тропинки, как, во-первых, я оказалась в абсолютно непроницаемом чёрном коконе, и во-вторых, со всего размаху врезалась в ближайшее дерево. Аж искры из глаз посыпались. Если б они ещё и подсветили немного, можно было б смириться с издевательским хмыканьем, раздавшимся над самым ухом. Но тьма стояла, хоть глаз выколи, так что, взмахнув рукой, я вцепилась в… в то, за что зацепилась. И это явно было не дерево. Потому что мои пальцы комкали жёсткую материю, настолько ледяную, что в подушечки пальцев немедленно будто впились сотни иголок. Ох…
– Извини, – я поспешила отдёрнуть руку от давешнего незнакомца (то есть, я решила, что это именно он) и снова оказалась непонятно где, окружённая неизвестно чем.
Кто бы ни находился поблизости, он не издавал ни звука. Ладно. С ориентацией в пространстве я затруднений не испытываю. Один шаг назад и – пожалуйста! Я снова стояла на тропе, и кларакоры по-прежнему светились изнутри, разгоняя вечернюю мглу. А это уже становилось интересным!
Разумеется, я должна была разобраться, что за чернильная тьма там, в шаге от тропинки.
Бэм-с! Было бы удивительно, если б столкновение со стволом меня на этот раз миновало.
– Тебе так понравилось биться головой о дерево, что ты решила вернуться? – нет, ещё и издевается, гад! – А ты не могла бы предаваться этому несомненно важному занятию где-нибудь подальше?
Так, спокойно. Надо подумать. Вряд ли он, кем бы он ни был, мог так запросто «отключить подсветку» на этом участке леса. Ньярка объяснила, что кларакоры светятся изнутри. Это их неотъемлемое свойство. И что характерно, другие деревья здесь попросту не растут. И ещё. С тропинки то место, где я сейчас стою, не выглядело каким-то пятном сплошного мрака. И никуда из Подгорья, сделав этот шаг, я не перемещалась – уж перенос ни с чем не перепутаешь. И этот спешащий по своим делам тип никуда не уходит, а чего-то ждёт. Значит, что? Да он просто морочит мне голову! Это не вокруг темно – это я ничего не вижу!
Я тихонечко присела на землю, подвернув одну ногу под себя, чтоб было удобнее, и принялась вспоминать заговоры от глазных болезней. От куриной слепоты, от бельма, от косоглазия… Я шевелила мозгами, как люди книжки в библиотеке перебирают. Хотя нынешние люди уже и не книжки, а файлы в компьютерах тасуют (да, я и с этой человеческой премудростью знакома – до хакера не доросла, конечно, но когда чего надо было, «гуглила», приходилось). Заговоров-то действенных в книжках-файлах не сыщешь, а в голове у меня, может, и завалялось чего. Жила в отцовском лесу одна кикимора, злющая и вреднющая! Но насчёт любой хвори можно было, не раздумывая, к ней бежать. Поизмывается, конечно, но дело сделает. Да так, что навсегда позабудешь о той беде, которая к кикиморе привела. Она-то меня и научила лекарской премудрости. Великого целителя из меня не вышло, но иногда вспоминаю, что кой-чего могу.
Так и теперь покопалась-покопалась в памяти, да и вытянула за обрывок ниточки верный способ ослепляющие чары снять. Способ и вправду безотказный – если глаза здоровы, а не видят только потому, что кто-то с магией пошалил, то зрение вернуть пара пустяков. Я прикрыла глаза правой ладонью, левой на землю оперлась и стала быстро-быстро вращать глазами под закрытыми веками – то по солнцу, то против. А сама тем временем тепло из земли левой рукой тянула и в правую отправляла. Как от ладони глазам жарко стало, я с земли поднялась, отряхнулась, теперь можно было и оглядеться – видела я прекрасно, как и всегда в полумраке.
Незнакомец стоял совсем рядом и то, что зрение ко мне вернулось, от него никак не могло ускользнуть. Он снова хмыкнул – только на этот раз я услышала не издёвку, а, скорее, недоумение, – и повернулся ко мне спиной. Да и пожалуйста! Меня уже в который раз удивила такая резкая смена собственного настроения – от заинтересованности и благодушия я переходила к раздражению, сменяющемуся апатией. Но что ни говори, новые места, да ещё и исполненные такой колоссальной силы… На психику просто не может не влиять – понимать же надо. Решив, что со временем всё наладится, я стала примериваться, как удобнее выйти к бурлящему источнику, чей неумолчный говор и привлёк моё внимание изначально, как вдруг с той стороны, куда удалился мрачный незнакомец, раздался треск, шум ломаемых веток, звук падения и негромкая брань. Понятное дело, я ринулась на звук, как лось, почуявший присоленную горбушку.