– Ты понимаешь, – горячо зашептала она, цепко ухватив меня под локоть и оглядываясь, не прислушивается ли кто, – Сьефф, он же особенный. Он… – тут кикимора закатила глаза и несколько мгновений только блаженно улыбалась, – он такой умный, он не такой, как все, только этого никто не понимает, все думают, раз злыдень, ему положено прочей нечисти сторониться. Он здесь вроде смотрителя – за порядком приглядывает. Я сама видела, как он двух безобразников вразумлял. Со злыднем же никто связываться не будет. Даже если ненавидят, всё равно боятся. А ему плохо от ненависти, но он всё равно делает то, что нужно, никому спуску не даёт. А ещё он навьи ловушки умеет находить, представляешь?! Он же их чувствует. И ему они навредить не могут. Поэтому Сьефф помогает госпоже Пульмонарии наш питомник от навий беречь… А все думают, что он тут только из милости. А без него…
У меня в голове уже начало шуметь от восторженных откровений кикиморы, но тут, по счастью, мой пустой живот решил о себе напомнить громким урчанием, и Живка резко переключилась.
– А ты что, не позавтракала, что ли?! На, погрызи, – мне протянули чуть обкусанный сухарь. – Ой, ты ж, наверное, и не знаешь, где у нас сытная лещина растёт. Тебе, что ли, Ньярка не объяснила?
Нет, не объяснила. Меня прошлым вечером интересовало что угодно, но только не то, как можно брюхо набить. А с голоду мне в любом случае помереть не дали бы, верно? Я, не чинясь, хрустела сухарём, предвкушая набег на обещанные вкусности. Стоп-стоп-стоп! А разве ж в Подгорье что-то, кроме кларакоров, растёт?! Живка только фыркнула снисходительно.
– Пфе! Не балда ли! Во-первых, глянь под ноги, чай, не по кларакорам, а по травке ступаешь, это ведь только деревья упёрлись и ни в какую, чтоб здесь селиться. Трава да кустарники посговорчивей вышли. А сытная ж лещина и вовсе растёт только там, где магические источники бьют. Будто сама не знаешь! И с чего бы здесь-то ей капризничать?! Я тебя провожу. Задание сейчас получим и… ой… – голос кикиморы чуть осип, она резко остановилась, клещом вцепившись мне в руку, и не моргая уставилась в одну точку.
Проследив за её взглядом, я ничуть не удивилась, обнаружив длинную, тощую, как жердь, чёрную фигуру, принадлежащую не кому иному, как злыдню. При свете утреннего солнышка и на глазах у многочисленных обитателей питомника, для которых в его присутствии не было ничего необычного, он и не думал маскироваться, укрывая себя непроглядной мглой. Напротив, его тело, напоминающее скелет, обтянутый тёмной кожей, было выставлено на всеобщее обозрение. Ничего, кроме изрядно обтрёпанных штанов, злыдень надеть не удосужился, сверкая выпирающими рёбрами. Грива давно нечёсаных, спутанных волос чернее воронова крыла обрамляла настолько высохшее лицо, что в темноте его и впрямь несложно было принять за череп. Нда… А ночью-то он попредставительней выглядел. Я не удержалась от сдавленного смешка – в памяти всплыли репродукции из людских учебников с изображениями древних мумий. Злыдень непостижимым образом услыхал моё едва слышное хрюканье, и его холодный пронзительный взгляд метнулся ко мне. Ого! Я поёжилась, как от порыва ледяного ветра, с трудом подавив желание обхватить себя руками. Но это было бы уж слишком, так что я вздёрнула подбородок (очень надеюсь, что этот жест не выглядел как попытка задрать нос) и в упор посмотрела на злыдня. Интересно, в темноте эти глаза были прям точь-в-точь раскалённые угли, а на свету черней чёрного, ни малейшего проблеска – сплошная первозданная тьма.
Неизвестно, сколько бы мы ещё мерились взглядами, если б отмершая Живка не дёрнула меня за рукав.
– Э-э-эй! Чего вылупилась?! – недовольно зашипела она. Думаю, злыдню был слышен каждый звук, несмотря на все попытки кикиморы говорить как можно тише. – Даже не думай!
– Даже не думаю, – весело согласилась я и отвела наконец взгляд от угрюмого смотрителя. – А вы с ним друзья, да?
– Дру-у-узья-а-а-а?! – кикимора была ошарашена моим вопросом. – Да зачем злыдню друзья-то? Никто ему не нужен. Он и не общается ни с кем. Это ж я так, и на тебя шиплю по привычке да из вредности. А на самом деле, смотри, сколько влезет, можешь даже попытаться поприставать к нему с признаниями, как он тебе голову вскружил, толку-то…